Глава 12

Синий вариант [226]

После полного провала карательной экспедиции немецкое командование в Ровно оказалось в щекотливой ситуации – партизаны потребовали освободить их товарищей из тюрем и концлагерей – 1200 человек, подпольщиков, партизан, пленных красноармейцев, не пожелавших служить рейху.

В ином случае 1200 пленных эсэсовцев ждал расстрел.

Вся пикантность заключалась в нежелании признаться перед берлинским руководством в собственном поражении, а решать вопрос с заложниками нужно было именно в Берлине.

Осторожное зондирование показало, что фюрер крайне нервно реагирует на любые переговоры с партизанами, поскольку считает это проявлением слабости. Ответ получался категоричным: разговор с преступниками (то бишь с партизанами) возможен только один – с позиции силы.

Короче говоря, эсэсовцы были приговорены.

И партизаны, не мешкая, привели приговор в исполнение.

Совесть Судоплатова молчала – никаких конвенций он не подписывал, а его 1-я партизанская армия – не регулярные войска. Да и о чем спорить? Можно ли относиться к эсэсовцам так же, как они относятся к пленным где-нибудь в Освенциме?

Это в будущем для европейских либералов жизнь преступника будет священна, а вот Павла и тогда, и теперь больше интересовали жертвы преступлений. А жертвы имеют право на справедливость.

Карателей расстреляли все в той же Гнилой балке, после чего пригнали «тыловиков», засевших в танках и блиндажах на линии рассечения, – нате вам лопаты, и копайте. Погребайте сослуживцев.

С танками справились часа за два – подогнали ПТО, да и расстреляли полузакопанную бронетехнику в упор.

Что интересно, страхи нового ровенского гауляйтера Хельмута Квитцрау, бывшего генерального комиссара округа Киев, были напрасны. В Берлине попросту отмахнулись от карателей, от промахов и провалов, ибо восточнее, под Харьковом, на Донбассе, у берега Азовского моря гибла группа армий «Юг».

Несокрушимый вермахт терпел поражение, его танки, его роты безжалостно перемалывались, унавоживая и без того плодородный чернозем.

В начале июня немцы отступили где на сто, где на сто пятьдесят, даже на двести километров, после чего фронт стабилизировался на линии Ахтырка – Днепропетровск – Мелитополь.

То есть уничтожить ГА «Юг» у РККА не получилось, повторилась примерно та же ситуация, что в битве под Москвой, – враг был отброшен, сильно потрепан, но не разбит. С другой стороны, немцам тоже не удалось достичь желаемого – вместо того, чтобы прорваться к Волге и на Кавказ, они откатились чуть ли не к берегу Днепра.

В советской печати было много торжества и песнопений, вплоть до того, что объявлялся скорый конец войне. Однако реальное положение дел было куда более угрожающим.

Немцы понесли огромные потери, это правда, но и Красная Армия пострадала не меньше. Фронт держался, узкие места латались, строилась, углублялась оборона, подчас доходя до девяти линий эшелонирования, но, несмотря ни на что, за люфтваффе по-прежнему оставался перевес. РККА и вермахт сравнялись в танках и живой силе, но если немцы не могли в ближайшее время вести наступление, то и советские войска были лишены этой возможности.

В полную силу заработали эвакуированные за Волгу, на Урал и в Сибирь оборонные заводы. Новые танки, самолеты, орудия шли нескончаемым потоком. Все для фронта, все для победы!

Немцы тоже изыскивали резервы. 6-я армия Паулюса, сократившаяся более чем наполовину и вышедшая из окружения лишь при поддержке 4-й танковой армии Гота и группы Манштейна, спешно пополнялась.

Командование снимало целые дивизии с тех участков фронта, где положение считалось устойчивым, и перебрасывало их на юг. В результате группа армий «Центр», и особенно ГА «Север», оказались обескровлены.

Генерал-фельдмаршал фон Кюхлер, командующий «северянами», попробовал выразить свое негодование, за что был отчитан и буквально оплеван Гитлером. В результате генерал-фельдмаршал подал в отставку, а его место занял Вальтер Модель, не зря прозванный «пожарным фюрера».

Чувствуя поддержку вождя, Модель не стал дожидаться наступления русских, а отвел части изрядно поредевших 16-й и 18-й армий вермахта, что снимало блокаду Ленинграда. Ставка Верховного Главнокомандования не замедлила воспользоваться слабостью противника и заняла рубежи, укрепила оборону.

Ленинградцы вздохнули с облегчением, а вслед за ними и многие производственники по всей стране – город на Неве был важнейшим индустриальным центром.

Надо сказать, что снять дивизии было самым легким, а вот доставить их к месту назначения являлось делом крайне трудным и опасным – железные дороги проходили по территории партизанских краев, начиная с Ленинградского, и просто так отправить эшелон с техникой и людьми не получалось. Мангруппы 2-й ОМСБОН дежурили постоянно, подрывая пути и мосты, отправляя составы под откос.

Немцы выкручивались, как могли, посылая саперов, выстраивая охрану вдоль перегонов. Тогда в дело пошли радиомины.

Фрицы осматривали пути и местность вокруг – пусто и тихо, можно пускать поезд. Пошел состав. По-прежнему никого, вот только взрывы следуют один за другим, и подорванные вагоны кувыркаются под насыпь…

В Смоленской и Брянской областях выходило еще круче, там воинские эшелоны вермахта подвергались бомбардировке с воздуха.

«Юнкерсов» было много, хватило на всех…

В Ставке полагали, что немецкого контрнаступления следовало ожидать не ранее осени. И именно на юге – Германия по-прежнему нуждалась в нефти, а тут Кавказ рядом…

И Гитлер подмахнул приказ о начале операции «Фалль Блау».

Именно это портило настроение Хельмуту Квитцрау. Заняв кресло рейхскомиссара в Ровно, он уже грезил о сияющем будущем.

На западе рейхскомиссариат «Украина» граничил с «генерал-губернаторством» и Великой Румынией, на севере – с рейхскомиссариатами «Московия» и «Остланд». На восток немцы, загодя поделив шкуру неубитого русского медведя, продлили границы рейхскомиссариата до заволжских степей, смыкая их с землями рейхскомиссариата «Туркестан». На юге «Украина» граничила с рейхскомиссариатом «Кавказ» и с «Готенландом», который русские по-прежнему называли Крымом.

Готенланд должен был стать частью непосредственно рейха, таково было желание Адольфа Гитлера.

Но Квитцрау и этого было довольно, ведь его рейхскомиссариат становился, уже стал истинной житницей Рейха. Благодатные земли и климат позволяли превратить Украину в самую богатую колонию Великой Германии.

Но эти проклятые русские никак не хотели проникнуться немецким величием! Они отчаянно сопротивлялись, эти варвары, жестоко и беспощадно расправляясь даже с доблестными СС.

И блестящая будущность казалась гауляйтеру все более и более эфемерной.

Подготовка к осеннему наступлению лишила оккупационные войска всех резервов. Дошло до того, что в Берлине пошли на сотрудничество с украинскими националистами, пообещав им «самостийность та незалежность».

Теперь ОУНовцы должны были исполнять карательные функции, как это уже делалось в Прибалтике, где еще со времен Ливонского ордена было распространено германофильское низкопоклонство.

В принципе, дружинам украинских националистов к карательным операциям было не привыкать. Еще в 41-м украинские батальоны «Нахтигаль» (Роман Шухевич) и «Роланд» (Рихард Ярый) вволю порезвились, наступая следом за немцами, вырезая «жидов та москалей».

Едва немцы заняли Львов, верные последователи предателя Мазепы ворвались на радиостанцию и с пафосом зачитали акт провозглашения «Украинского государства, союзного Великой Германии, во главе с вождем С. Бандерой».

Их кредо? «Всегда!»

Всегда бороться «против большевистской России, за обновление и защиту Самостийной Соборной Украинской Державы».

А один из главных теоретиков украинского национализма (читай – нацизма) Колодзинский и вовсе заговаривался, давясь слюной от жадности и «гидности»: «Мы хотим не только обладать украинскими городами, но и топтать вражеские земли, захватывать вражеские столицы, а на их развалинах отдавать салют Украинской империи… Хотим выиграть войну – великую и жестокую войну, которая сделает нас хозяевами Восточной Европы».