Порог Гьялланде преодолевали, шествуя по воде, то бишь по дну реки. Оно тут проступало близко к поверхности, так что тугое течение толкало под коленки. Лишь изредка кое-где приходилось погружаться по пояс.

– Надень, – сказал Йодур, протягивая Косте пару разношенных сапог, не иначе снятых с кого-то на «Вороне ветра». – А то ноги рассадишь.

– Спасибо.

Стараясь не думать о бывшем хозяине обувки, Эваранди натянул на ноги мягкие сапожки.

– Весла в руки!

Бородин перепрыгнул через борт, поднимая брызги, и довольно высказался:

– Тепленькая пошла!

– Толкаем, толкаем! – прикрикнул Ульф, оставшийся на месте кормщика.

Команда уперлась веслами в борта и стала толкать, то удерживая корабль, чтобы тот не развернуло, то направляя между камней. Пару раз дно кнорра гулко отозвалось, касаясь камней, но пронесло.

– Линду! Лют! Луки в руки – и наверх! Высматривайте печенежек этих.

– Моя идти, – кивнул весин.

– Глядите в оба, а сами не кажитесь, – добавил Турберн. – Если печенеги нападут, то верхом, но их разведчики ползают аки змии.

– Моя будет глядеть.

Отплевываясь, Костя представил себе картину – толпа голых мужиков, безоружных, с веслами в руках, топают по мелководью, и тут над небольшим пригорком, скрывающим степь, вдруг вздыбливаются кони, и их всадники, улюлюкая, спускают тетивы…

На фиг, на фиг…

Отмель кончилась, Костя шагал по пояс в воде, одолевая несжимаемую жидкость.

– Выходим! – разнесся приказ. – Готовимся. Айфор проходить будем.

Вот про этот порог Эваранди был наслышан. Ну как наслышан – читал. Это был самый грозный изо всех днепровских порогов и самый опасный, поскольку был непроходим.

Айфор – «Адский порог» – состоял аж из двенадцати каменных гряд. И лав тут хватало, и забор, и скал. Днепр, протекая по каменному ложу, на Айфоре ревел и грохотал, в воздухе висела водяная пыль, напоминая редкий туман.

Колбяги, что отваживались иной раз сходить «за море», в Херсонес, звали этот порог Неясытью, то бишь Ненасытцем. Говорящее название…

Одолеть Айфор на плаву пытались только дураки – их кости давно рассеяны по омутам, что ниже по течению. Порог обходили посуху – именно поэтому на пути из варяг в греки использовали лишь небольшие суда, вес которых был под силу команде.

Шесть верст, шесть тысяч больших шагов – ровно столько надо было волочить корабль «в объезд». Для этого пользовались теми приспособами, которые ромеями звались колесами.

Это были катки – дубовые колоды, посередке у которых выдалбливали канавку. Корабль выталкивали из воды, накатывая на колоду, килем в борозду. Подставляли следующую колоду, потом еще одну, и еще – глядишь, уже весь корабль катится посуху.

Схема проста и понятна на вид, но вот, когда берешься ее воплощать в реале, сразу возникают сложности…

Подогнав «Рататоск» к левому берегу, Ульф тоже спрыгнул на песок. Подошел вразвалочку к старым каткам, уложенным под склоном невысокого обрывчика и даже прикрытым от солнца старым дырявым парусом, оглядел их, ощупал.

– Этот треснул, – вынес он вердикт, – на дрова его. А этот подгнивает… И его в огонь. Гринольв! Тащите парочку катков!

«Колеса» были общие, никто специально не таскал с собой тяжелые обрубки, но следили тщательно, постоянно подвозили новые, на замену, иначе однажды просто не сможешь обойти Айфор.

Катки было принято складывать в одни и те же места – ниже и выше порога, так повелось еще с первых странников, обошедших Айфор-Неясыть.

– Все в воду! Толкаем!

Руками и ногами разгладив дно у берега, экипаж ухватился за борта, потащил кнорр к земле. Костя, Турберн, Валерка и Свенельд толкали корабль в корму.

– С разбегу! Взялись! И-и… Раз!

– Ух! – выдохнули северяне, разгоняя кнорр.

С третьего раза «Рататоск» выехал на плотный песок. Близняшки тут же подставили каток.

– Навались!

Дюжина мужиков напряглась, выталкивая корабль.

– И… раз! И… два!

– Ух!

Скрипя песком, киль прокрутил каток, кнорр навис над пляжем мокрым носом, с которого капала вода. И еще один каток загрюкал.

Теперь одна команда, побольше числом, тянула суд но за канаты, а та, которая поменьше, удерживала «Рататоск» в равновесии, следя за тем, чтобы кнорр не опрокинулся набок.

«Тянем-потянем… – вертелось в голове у Кости. – Тянем-потянем… Вытянули репку!»

Викинги и варяги, тяжело дыша и утирая пот, собрались вокруг кнорра. Тот стоял на ровном киле, подпертый веслами.

– Фу-у… – выдохнул Бородин, массируя бицепсы. – Вот же ж бегемотина!

– Да уж…

Костя обернулся в сторону степи. Отлогий берег, песчаный, усыпанный галькой и ракушками, тянулся далеко, а в ширину раздавался шагов на тридцать, задираясь невысоким, в рост человека, обрывчиком, по кромке которого курчавилась трава. Туда, сверкая голыми задницами, устремились Линду с Лютом. Поднявшись по промоине, дозорные канули в высокую траву. Злаки шли разливами, махая метелками под порывами ветра.

И тишина…

Глава 32. Константин Плющ. Дикое Поле

Непр, Айфор. 5 июля 871 года

– Отдышались? – буркнул Беловолосый. – Тогда поехали. Близняшки, Роскви и Эваранди! Будете таскать катки. Свенельд, Бьёрн, Эйрик и ты, Лидул, смените их через тысячу шагов. Хвитсерк, оттащи весла во-он до того бугра – и назад. Все. Взялись!

Команда схватилась за борта, а Хвитсерк быстренько собрал весла. Оттащить всю охапку разом он бы не смог, справился в два захода и присоединился к «держателям и толкателям».

Толкать кнорр, одновременно удерживая его, было куда легче, чем вытаскивать из реки, но сил это физическое упражнение отнимало изрядно. Напрягалось все тело – ноги с усилием семенили, а руки, плечи, спина, пресс тужились, толкая массивный корабельный корпус, не позволяя ему завалиться при этом.

– Пихай!

– Дай я перехвачусь… Ух!

– Ух!

– Упрись, Коротыш!

– А я что делаю?

– Лапами песок загребаешь!

– Не болтать! Толкать!

– Ух!

– Рыбарь, ты бы сместился чуть… Во! А то мне упереться некуда…

– Близняшки, не спать!

Костя с Валерием тоже подхватили каток и потащили его, перебегая вдоль левого борта, чтобы не сталкиваться с двойняшками, таскавшими «колеса» справа.

Форштевень медленно, толчками, наезжал, грозя раздавить Плюща. Расплющить.

– Ставим? – нетерпеливо спросил Бородин.

– Погоди… Давай!

Разом сунув каток под киль, они убедились, что тот прокручивается, продвигает корабль, и побежали за следующим. А уже подоспели Вагн с Хаддом.

Корма отдалилась, киль съехал с последнего катка.

– Хватай!

Подцепив увесистый обрубок, смахивавший на грубую катушку, Эваранди с Роскви потащили его к носу.

– Суй!

– Сую! Разом! Оп!

– Готово!

И за новой…

Пока кнорр отволокли за тысячу шагов, Костя до того набегался, что дышал запалено, как собака, только что язык не свесил.

– Смена! Подпорки!

Пока одни держали, другие живо подхватили весла, подпирая «Рататоск». А справа ревел и грохотал Айфор. Вода на грядах и лавах металась, разбиваясь о скалы, острые как клинок. Поземкой стелилась водяная пыль, среди камней кружили водовороты.

– Передохнём!

Костя рухнул на песок. Сердце колотилось, легкие разрывались, и уже ничего не хотелось. Миклагард… Константинополь…

Да хоть Царьград! По фигу…

– Попейте, – велел Хродгейр, первым подавая пример.

Отхлебнув тепловатой водицы из бурдюка, Костя отдышался и даже почувствовал прилив сил.

Йодур встал, потянулся – чудовищные мышцы взбугрились – и выдохнул:

– Пошли!

Теперь Эваранди, плечом удерживая кнорр, ступал, зарываясь в песок, толкал, пихал корабль.

Десять шагов. Сто шагов. Девятьсот девяносто девять… Тысяча… Что?

– Подпорки! Передохнём… Как дыхалку уймете, всем одеться, обуться, брони вздеть и быть при оружии.

На подгибавшихся ногах Костя сходил к реке и обмыл лицо, руки, шею. Полегчало. Но отдых был недолог…