Впрочем, тут же опомнился, обозвав себя старым клептоманом, и сдал назад от греха подальше. Ещё не хватало провалить дело из-за вернувшейся и бурлящей в организме молодости, толкающей на необдуманные мальчишеские поступки. И ведь предупреждал Михалыч…

Отполз вовремя, потому что второй из Фёдоров первым нашёл нужные возы с бережно укрытыми просмолённой дерюгой бочонками. Ну а дальше всё просто и быстро — крышки залиты воском и дополнительно утянуты верёвками, так что вскрыть их не представляет труда. Это не тара под вино или стоялые меды, где все намертво скреплено клёпками и без топора не откроешь.

Всего пороха было килограммов восемьсот, что по примерным прикидкам полковника хватило бы… хватило бы… Да чёрт знает, на сколько бы это хватило, но не сказать что на много. Как же Казимир собирался Москву брать?

— Давай, — Иван Леонидович кивнул Фёдору-первому. — Как я учил, так и делай.

— Не переживай, боярин, так как два пальца об асфальт.

— Что? — вскинулся на явный анахронизм Иван.

— Справлюсь, говорю, — пояснил ополченец. — Дело нехитрое.

Обоз продолжил путь только к следующему полудню, когда отчаявшийся маэстро Датини изменил своим принципам и отлупил палкой каганского сотника, сыто рыгавшего в ответ на просьбы ускорить сборы. Удивительное дело, после побоев кочевники вскочили на коней почти мгновенно, а во взгляде их побитого командира стало проглядывать неподдельное уважение. Потом палку пришлось применить к возчикам-литвинам, непростительно долго запрягающим волов. Но всё-таки выехали.

Вообще-то в других обстоятельствах старый артиллерист только порадовался бы задержке и никуда не торопился, но его подстёгивала мысль о коварной экономии Великого Князя Литовского. Вдруг Казимир в самом деле решил не платить под предлогом опоздания? С него станется…

— Смотри, Франческо, смотри! — вдруг заорал Лянге.

— Что случилось, Иоганн, ты опять увидел дьявола?

— Нет, — севшим голосом ответил саксонец. — Это не дьявол, это гораздо хуже.

Маэстро вгляделся в едва заметные дымки, поднимающиеся с опушки леса, и пожал плечами:

— Ничего страшного, кто-то готовит обед.

Иоганн не ответил. Он спрыгнул с воза и нырнул в ближайшую канаву, распугав головастиков, а от леса к обозу полетели горящие стрелы, оставляя в небе дымные следы.

— Вот же старая кошёлка, твою мать два раза за ногу с присвистом в центр мирового равновесия и якорь в задницу! — на языке московитов выругалась поросшая травой кочка на обочине дороги, и тоже бросилась наутёк.

— Сеньоры, что происходит? Кто балуется с огнём? — удивился маэстро Датини.

И вместо ответа грохнул оглушительный взрыв.

Глава 18

Если Ивана отправили на перехват подходящего к Казимиру подкрепления без споров, то вопрос о противодействии тверскому князю решался подбрасыванием монетки. Генерал хотел лично пойти на Шемяку, мотивируя тем, что с детства не любит всех скульпторов вообще, а к Ивану Шемякину испытывает личную неприязнь.

— Это другой Шемяка, — безуспешно пытался объяснить Андрей Михайлович. — Коля, у тебя два высших образования и Академия Генштаба, и ты…

— Я не гуманитарий, и в такие тонкости не вдаюсь, — последовал ответ. — Ну что, идёшь на тверского князя?

— Чёрт с тобой, уговорил, — вздохнул Самарин. — Филина возьмёшь?

— Как же без специалиста по местному населению? Конечно, возьму.

А вот Вадима Кукушкина, несмотря на все его требования и стремление удивить мир подвигами, оставили караулить лодку и раненого гонца. Автомат, правда, выдали, но запретили ввязываться в неприятности по собственной инициативе. Троих дружинников, сопровождавших московского посланца, тоже не взяли, а чтобы не обидеть недоверием, преподнесли это как охрану ценнейшего и учёнейшего лекаря-боярина, способного поставить на ноги даже смертельно раненого человека. Да те и сами не горели желанием куда-то идти и с кем-то воевать.

На прощание Андрей Михайлович отозвал племянника в сторону и извиняющимся тоном спросил:

— Вадим, ты понимаешь, что хороший врач в этом времени ценнее любого генерала?

Кукушкин отмахнулся:

— Ладно уж, проваливайте свои подвиги совершать.

На том и расстались. Проводив уходящие группы, Вадим побродил по берегу, оценивая маскировку. Он доверял профессионалам, но занимаясь хоть чем-нибудь, можно приглушить острое чувство собственной бесполезности и ненужности. Так-то всё правильно дядя Андрей сказал, но торчать в глуши и ничего не делать… напрягает, что ли?

Вообще-то по меркам москвича из двадцать первого века Нагатино не такая уж и глушь, тут до Кремля совсем немного ехать, по пробкам не больше пяти часов. А если подняться вверх по течению до устья Яузы, то будет место, где Вадим живёт в будущем. Кстати, о будущем… там хорошо, там есть сортир с унитазом, и не приходится отбиваться от крупных злющих комаров во время благочестивых размышлений под ближайшим кустиком.

— А ведь у нас должны быть репелленты? — сам у себя спросил Кукушкин, и сам себе ответил. — Да их в лодке целый ящик!

Поиски почти сразу же увенчались успехом, но от скуки Вадим на этом не остановился, и принялся исследовать весь груз запасливых старых вояк. Видимо, они собирались на необитаемый остров, потому что прихватили с собой множество вещей, вроде бы и не нужных на войне. Вот зачем им старый советский магнитофон «Тембр», усилитель к нему, здоровенные колонки в деревянном корпусе, и большая коробка с аккуратно подписанными катушками? Лучше бы водки пару ящиков лишних взяли вместо древнего хлама.

— Так, а это что тут у нас?

В левом рундуке, служащим кроватью, обнаружились канистры с неизвестной жидкостью — шесть штук по десять литров. На бензин или другое горючее не похоже — их никто не станет хранить в пластиковой таре, а этикетки отсутствуют. Неужели спирт? Похвальная запасливость? Но какой, этиловый или изопропиловый?

Вадим алкоголем не увлекался, а исследование решил провести чисто в научных целях. Грамотный человек всегда найдёт способ отличить отраву от качественного продукта. Достаточно отлить пару капель в стаканчик, и…

— Старые ублюдки!

Налить не успел, зато хватило сил закрутить крышку канистры, и на четвереньках наощупь, задыхаясь от рвущего грудь кашля, выбраться из кокпита на свежий воздух. Где эти сволочи умыкнули такое количество запрещённого во всём мире хлорпикрина, он уже не интересовался.

Только к утру удалось вернуться на лодку, и первое, что сделал Вадим, можно было с определённой натяжкой назвать лечением — коньяк хоть и не способен окончательно справиться с последствиями отравления, зато помогает забыть о них. И вместе с лёгкой эйфорией в голову пришла замечательная мысль. После второго взгляда и повторения лечебной процедуры она всё ещё оставалась замечательной. Что там дядя Андрей про авантюры говорил? А это и не авантюра вовсе, а очень даже верное дело со стопроцентными шансами на успех.

Но сначала стоит обсудить вопрос с московским посланцем:

— Послушай, Улыба, есть у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Да? — в глазах московского дворянина загорелся огонёк интереса. — Зарезать кого надо, боярин? Это мы завсегда, да только нога…

— Рана тебе не помешает, мы на лодке поплывём.

— Далеко?

— Не очень, но отсюда не видать, — улыбнулся Вадим. — Предлагаю прославиться и войти в летописи великим героем!

Улыба поморщился:

— Чтобы в летописи войти, у меня серебра не хватит. Причём монаси злокозненные чешуйками брезгуют, а за одну строчку две тысячи талеров требуют.

Вот скажи, боярин, стоит это двух тысяч? И ладно бы ещё русской речью писали, так всё болгарской норовят, дабы учёность показать.

Вадим давно заметил, что устный язык в этом времени очень отличается от языка письменного, но никак не думал, что виноваты болгары. Впрочем, болгары, как и греки с румынами, являются одной из разновидностью турок, и вечно от них на Руси проблемы. Националистом себя Кукушкин не считал, но не любил ни первых, ни вторых, ни третьих. А ещё египтян. Наверное, сказывались проведённые на тёплых морях отпуска с тамошней едой и жутким несварением желудка.