– Замечательно! – энергично кивнул Жилин. – А то в Тихоокеанском флоте всего-то два крейсера и числится.
«Советский Казахстан» не так давно звался «Графом Цеппелином» – это был недостроенный немецкий авианосец на шестьдесят-семьдесят самолетов. С верхними и нижними ангарами, парой катапульт и шестнадцатью 150-миллиметровыми орудиями, корабль развивал тридцать четыре узла [305] .
– Замечательно, – повторил маршал. – Чего там еще подкинули?
– На аэродром «Центральная-Угловая» переброшены тяжелые четырехмоторные бомбардировщики «Ил-22». Реактивные!
– Очень хорошо! Будет чем пугануть Чан Кайши с Трумэном.
В следующую секунду всю политику со стратегией выдуло из головы Ивана – Лидочка очутилась так близко, что щекой он ощутил веявшее от девушки тепло.
Столетний дед вспомнил, что Рычагову всего-то тридцать четыре и обет целомудрия он не давал.
Руки будто сами собой обняли тугое, гладкое, горячее, а рот вслепую нашарил сухие Лидины губы…
…Утро выдалось прекрасное – тяжелые шторы с золотым узором и висюльками пропустили полосу света, отразившегося в зеркалах. Поймав «солнечный зайчик», Жилин сморщился и подвинулся, прижимаясь к Лидиной попе.
Девушка не спала. Живо развернувшись, она обняла Ивана и тесно прижалась к нему.
– Я люблю тебя… – прошептала она, пряча лицо на груди у Жилина.
Иван нежно огладил ее волосы, спину, поцеловал в шею, в щеку – и ощутил солоноватый вкус.
– Ты плачешь?
– Это от счастья… Ты не думай ничего, я не набиваюсь в генеральши. Просто… Просто я хотела побыть с тобой, и вот… А потом я уйду.
– А я вас не отпускал, товарищ лейтенант.
Добрых полчаса они провозились в постели. Золоченые статуи ловили стоны, отрывистое хихиканье, бурное дыханье.
Жилин ничего пока не решил, да и нельзя решать жизненные вопросы в спешке, на ходу, вторя своим желаниям. Тут надо все обдумать.
Раньше у Ивана мелькали мыслишки о том, что Лида не зря добивалась его – девушку могли подослать спецы из НКВД.
В ведомстве Берии на него ничего нет, но держать носителя гостайн под контролем – первейшая обязанность чекиста.
Этим утром Жилин полностью отбросил подобную версию – чересчур Лида была эмоциональна, чересчур страстна. Женщина, которая плачет от любви, не годится в агенты.
Оставив Лиду досыпать после ночи, Иван тихонько умылся, побрился, оделся. Едва он потянулся за фуражкой, как в дверь поскреблись.
Жилин открыл, и в номер ввалился барон Савада. С головой, обвязанной окровавленным бинтом, в форме не по размеру он являл собой душераздирающее зрелище.
– Господин барон? – удивился Иван. – Вот уж кого не ожидал увидать.
– Господин маршал! – прохрипел Савада. – У русских бытует посровица: «Лучше поздно, чем никогда». Пожаруйста! Император готов заключить союз с СССР на любых условиях!
– Где же он раньше был? – проворчал Жилин.
– Заговор, господин маршал! – взвыл барон. – Императорская гвардия, подкупленная шпионами амэ, держала тэнно [306] взаперти и говорира от имени его величества! Но нашлись верные адмиралы, вернули свободу императору, и вот его слово: «Япония почтительно просит Советский Союз договориться о мире и согласии, дабы обратить наше оружие против общих врагов – Америки, Англии и Китая».
Жилин вздохнул, хотя был рад такому исходу. В самом деле, лучше поздно, чем никогда. У императора Японии – миллионы солдат, больше сотни кораблей, тысячи самолетов. Это сила. А две силы…
– Сейчас же идем к маршалу Василевскому, – сказал Иван, натягивая фуражку. – Такие вопросы решаются на уровне Кремля.
Выйдя в коридор, Жилин увидал подбегавшего дежурного. Тот, мазнув взглядом по Саваде, четко отдал честь и выпалил:
– Товарищ маршал! Пароль «Черный свет»!
А.И. Ковтун-Станкевич:
«…С началом военных действий, когда армия форсировала Аргунь у небольшой приграничной деревушки Старо-Цурухайтуй и начала продвижение в глубь Маньчжурии, штаб Забайкальского фронта переместился из Читы в Монголию, в местечко Тамцак-Булак. Туда мы добрались поздно вечером. Павловский, начальник оперативного управления фронта, к которому я немедленно явился, сразу же направил меня к командующему фронтом. Маршал Малиновский принял меня и приказал быть готовым к отлету в Мукден, куда после капитуляции предполагалось переместить штаб фронта. Я назначался военным комендантом города. В мое распоряжение для обеспечения охраны выделялся батальон мотоциклистов из 6-й танковой армии. С помощью этих сил необходимо было навести порядок в городе с населением свыше двух миллионов человек. Вдобавок капитулировавшие японские войска еще не покинули Мукден. Части 6-й танковой армии также следовали в город, но их задерживали размытые ливнями дороги. Утром я, мой заместитель подполковник Кравченко вылетели с аэродрома Тамцак-Булак в Мукден. Что ждет нас там?.. Вот и аэродром.
С воздуха видим огромное поле, сплошь уставленное самолетами. Штурман говорит, что это японские. Несколько самолетов выруливают на старт. Садимся. В это время два японских истребителя взмывают в воздух. Кто дал им право на взлет? Это ведь нарушение условий капитуляции! Старший японский офицер на аэродроме говорит, что разрешение на взлет никто не давал; по глазам видно, что говорит неправду. Пока мы разбирались, они сделали несколько кругов над аэродромом, набирая высоту, а затем, войдя в штопор, врезались в землю метрах в двухстах от наших самолетов. Раздался взрыв. Обломки машин разлетелись в воздухе. Чуть-чуть ближе – и от наших самолетов могло остаться одно воспоминание. По лицам японских солдат и офицеров было видно, что они восхищены поступком своих летчиков. Как потом удалось выяснить, эти летчики были не согласны с приказом императора о капитуляции и решили покончить с собой…»
Глава 11
«Черный свет»
Восточно-Китайское море, острова
Рюкю, 10 июля 1945 года
Прошли какие-то минуты, а весь штаб ВВС уже сидел в автобусах, и водители, будто устроив гонки, помчались на аэродром.
Пересадка в «Ту-12». Взлет.
Поплыли за иллюминатором леса, горы, россыпи фанз, кумирни на перекрестках больших дорог. Сели на аэродроме близ Порт-Артура.
Электрический утес, гора Высокая, батарея Орлиное гнездо – все эти места боевой славы прошли мимо сознания Жилина.
Не до того.
Авианосец «Советский Казахстан» покинул Порт-Артур утром. 1-я и 3-я эскадрильи 122-го ГИАП уже «слетелись» на его палубу, надо догонять.
Штаб ВВС 1-го Дальневосточного фронта по решению Сталина не распускался, а в полном составе переводился на секретную работу – боевая операция по уничтожению американских «Б-29 Суперфортресс» с ядерными бомбами на борту требовала тщательнейшей проработки и четкого исполнения.
Два крейсера Тихоокеанского флота – «Каганович» и «Калинин» – вышли на боевое дежурство южнее острова Кюсю, туда же выдвигался лидер «Тбилиси».
Именно там было решено перехватить штатовские бомбардировщики – корабельные зенитки калибром 100 и 130 миллиметров достанут «Суперфортресс» и на пятнадцати километрах, и выше.
Однако Жилин, как руководитель операции, решил задействовать прежде всего истребители – от «мигарей» бомбовозы точно не уйдут. К тому же «Б-29», переделанные под носителей ядерного оружия, были здорово ослаблены – с них поснимали почти все вооружение, оставив три пулемета из двенадцати. Надо было серьезно облегчить конструкцию, чтобы втулить негабаритную атомную бомбу весом четыре тонны.
Обе бомбы – «Малыш» и «Толстяк» – давно уже были доставлены на Марианские острова крейсером «Индианополис».
Самолет «Б-29» с игривым названием «Энола Гей», который должен будет сбросить «Малыша» на Хиросиму, покинет аэродром на острове Тиниан в Марианском архипелаге. С ним вместе полетят запасной «Б-29», «Топ Сикрет» и еще четыре конт-ролера и разведчика.