— Карим, чёртушка старый, какими судьбами? — и обернулся к дому. — Мать, собирай на стол!

— Потом пировать будем, Демьян, — татарин с трудом освободился из объятий деревенского старосты. — Времени нет, я же в набеге.

— Успеешь ещё набегаться! Мы сколько с тобой не виделись, лет шесть или семь?

— Семь. С самой осады Гамбурга и не виделись.

— Вот видишь! И ты хочешь, чтобы я тебя отпустил голодного и без разговоров? Не по-человечески это, Карим.

Минька оживился, и даже показалось, будто его уши зашевелились. Ну прямо как у Мурлыки, почуявшего скребущуюся мышку. Отец о своём участии в войне рассказывал мало и неохотно, и от большинства вопросов отмахивался, обещая надрать задницу крапивой за излишнее любопытство. А как хотелось бы послушать… Ведь не простым воем был, а целым десятником особливой сотни!

— Умеешь ты уговаривать, Демьян, — рассмеялся татарин. — Тогда я сейчас своим скажу, что задержимся на пару дней. Печать в набеговой подорожной поставишь?

— Да не вопрос, Карим. Только давай побыстрее, а то меды прокиснут.

— У нас не успеют прокиснуть.

А потом случилось чудо — татарин покопался в висевшей на боку кожаной суме, и достал два огромных петушка на палочке. Один ярко-красный, другой жёлтый. Протянул Миньке с Милкой и поощрительно улыбнулся.

— Карим… — охнул отец. — Это же…

— Отстал ты от жизни в своей глуши, Демьян. У нас в Касимове сахар уже дешевле железа стоит. А этот вообще с моего завода.

— Как это?

— А вот так! — самодовольно ухмыльнулся Карим. — В последний набег иду, а потом на этот… как его там… пен-ци-он! Почитай двадцать лет в седле. Подал прошение императору, и тот дал разрешение осесть на земле. Теперь всё, откочевал своё, пусть молодняк кочует.

— Стареешь?

— Мудрее становлюсь, — татарин вытащил из всё той же сумки какую-то бумагу. — Печать сразу поставь, а то не до неё нам будет.

— Угу, — кивнул отец и уткнулся в грамотку. — Ого, шестерых разбойников под Муромом взяли?

— Повезло, — пожал плечами Карим. — Иной раз за весь набег ни одного татя, а тут в самом начале прибыток.

— Почём их сейчас принимают?

— Никак подзаработать решил, десятник? А не получится.

— Вывели всех?

— Да нет, — опять ухмыльнулся татарин. — Кто же их у тебя без набеговой подорожной возьмёт? Вдруг ты объявишь татем соседа, что твою межу перепахал?

— А вы, стало быть, невинных не хватаете?

— А нам, стало быть, за невинных людей верёвка полагается. А в Сыскном приказе этот… как его там… полиграф, вот!

— Грек?

— Механизма хитрая, что лжу видит.

— Однако.

— Вот так вот и живём, Демьян. Ладно, пошёл я, а ты меды готовь. Я быстро.

Через какое-то время любопытство Миньки было вознаграждено — дядька Карим остановил строгого отца, вознамерившегося отправить сына к мамке, дабы не мешал двум старинным друзьям отдать должное выдержанным медам.

— Пусть с мужчинами сидит, всё же будущий воин.

— Я тихонько-тихонько, — пообещал Минька и цапнул со стола печатный пряник.

— Как пластун в дозоре, — кивнул дядька Карим. — В папаньку пошёл.

— Ну дык…

— А вообще, Демьян, как поживаешь?

— Да неплохо, — пожал плечами отец. — Раньше не каждый боярин так жил.

— Про бояр ты, допустим, заливаешь.

— Заливаю, ага… но немного. Но ежели сравнивать с тем, как до возвращения к старине жили, так и вовсе не заливаю. Детишки вот, дом новый отстроил о восьми окошках, по два десятка откормленных бычков каждый год в казну сдаю. Ещё собственная пороховая мельница есть. Сытная и спокойная у меня жизнь, Карим.

— А я хотел тебя к себе позвать.

— В Касимов, что ли? Не люблю я городской суеты, сам же знаешь. Потому и уехал сюда, хотя и на Москве уговаривали остаться, и в Любек младшим воеводой сватали.

— Да знаю я это, и вовсе не в столицу зову. Землю-то мне в Пражском улусе дают.

— Погоди, а завод сахарный?

— Завод сам по себе, а земля сама по себе. На новом месте новый построю. Соглашайся, Демьян.

Минька осторожно посмотрел на задумавшегося отца, и где-то в глубине его души разгоралась надежда. Надежда на приключения.

Пролог второй

— Добраться до вас, Андрей Михайлович, это само по себе целове приключение! Куда там «Париж-Дакар» или «Кемел Трофи», — лысый толстячок возрастом далеко за шестьдесят выбрался из заляпанного грязью Уазика и помог выйти такой же толстой женщине с сантиметровым слоем макияжа на лице. — Вы не поверите, я в последний раз на такой машине больше сорока лет назад ездил, ещё когда срочную служил.

Самарин с улыбкой хлопнул дверкой Нивы, на которой встречал гостей, и заметил:

— Вы бы могли своего водителя за руль посадить.

Гость засмеялся и шутливо погрозил пальцем:

— Нет уж, Андрей Михайлович, по слухам, в поездках к вам такие удобства слишком дорого обходятся. Юрий Ильич рассказывал, да… Хотя, между нами говоря, он тот ещё жлоб, и даже САМ, — толстяк многозначительно ткнул пальцем в небо. — Да, и даже САМ немало повеселился, когда услышал, что вы заставили нашего жадину оплатить процедуру и личному водителю.

— Я заранее предупреждаю, Лев Самуилович, сколько человек приехало, столько и проходит… э-э-э… процедуру, как вы сказали.

— Я понимаю, Андрей Михайлович. Эгрегор и всё такое…

Самарин уже привык скрывать улыбку при вещании очередной духовно-богатой эзотерической чуши, и подтвердил:

— Я настраиваю энергии тонкого плана на двоих, а тут приезжает трое. И этот третий вносит в настройки определённый дисбаланс, преодолеть который стоит большим напряжением сил. Вы поймите, Лев Самуилович, дело даже не в деньгах, но у меня принцип — работа должна быть оплачена, а сверхурочная работа оплачивается по двойному тарифу.

Злоупотребляющая косметикой женщина попыталась мило улыбнуться, что у неё не получилось, и заверила:

— Деньги у нас есть, Андрей Михайлович, вы не сомневайтесь. Лишь бы ваше лечение подействовало.

Самарин покачал головой. В присутствии прокурора соседней области нужно быть точным в терминах и не допускать их вольного трактования:

— Вера Денисовна, ну о каком лечении вы говорите? Я всё-таки не врач, а здесь не лечебное учреждение. Вы приехали отдохнуть от городской суеты и посмотреть на пчёл в их естественной среде обитания. Ну и мёда купить по известной вам цене. Хочу заметить, что мёд из личного приусадебного хозяйства налогами не облагается, поэтому оказывает на организм определённое воздействие. Думаю, что через пару дней сами уже почувствуете и разглядите в зеркале.

Дама прямо расцвела, услышав подтверждения к скорому осуществлению самых радужных надежд, и только уточнила:

— А-а-а… а Лев?

Самарин склонился к её уху и доверительно прошептал:

— Как в двадцать лет. Вы ещё жаловаться будете на этого маньяка.

Вера Денисовна мило покраснела даже сквозь толстый слой косметики, и так же шёпотом ответила:

— Это мы ещё посмотрим, кто на кого жаловаться станет.

Лев Самуилович это шёпот всё же услышал, и ухмыльнулся. Самодовольно ухмыльнулся, но как-то не совсем уверенно и с оглядкой на Андрея Михайловича.

Самарин ободряюще подмигнул прокурору и открыл калитку:

— Прошу в дом. Только рассиживаться там не будем и постараемся застать вечерний клёв на Клязьме.

— Да я как-то… — попробовала возразить Вера Денисовна.

Но Андрей Михайлович решительно отмёл все возражения:

— Нет, это обязательно. Дело в том, что вы сейчас выпьете целебный настой особым образом подобранных трав, а насыщенная аура текущей воды войдёт с ними в резонанс, что послужит толчком к начальной стадии восстановления организма до генетического оптимума.

— Верочка, ну я же предупреждал, — проворчал Лев Самуилович и опять ткнул пальцем в небо. — С Андреем Михайловичем даже САМ не спорит. Вам, кстати, наличкой удобнее или переводом на карту?