Четвертый по счету! Старлей тщательно прицелился и выстрелил.

В ухе зазвенело, а граната, оставляя еле видимый след, впилась танку в борт. «Четверка» встала колом, задымила, из люка полез очумелый танкист в пилотке.

Ударил «дегтярев», отправляя труп танкиста обратно в люк и «подметая» пехоту – немцы валились, как кегли. Тут же ударили РПГ группы Сапарова. Еще два танка задымили, а третий замер, постоял, а на второй секунде взорвался – пламя фугануло изо всех щелей, буквально выстреливая люками, как ядрами. Удачно попал!

На правом фланге тоже потянулись столбы дыма, а потом забили пулеметы – немцы опомнились и пошли в атаку. Пули засвистели, противно зудя, и Абанин забеспокоился: у него еще одна граната оставалась, неиспользованная, а бросать ее нельзя, такой трофей врагу достаться не должен ни в коем случае. Даром, что ли, гранатометы доверяли пока лишь разведчикам и диверсантам? Народ ответственный.

Старлей отполз в сторону, прижимаясь к земле. От пуль его спасал толстый расщепленный ствол. Оказавшись в воронке, забросанной ветками, Абанин выбрался на ее край – и едва не свалился в тот самый овражек, который были вынуждены объезжать немецкие танки. Один такой как раз стоял на краю, разворачивая пушку.

К засаде он выехал передом, верно определив, откуда стреляли, и наивно полагая, что уж лобовую броню русским не пробить. А сейчас мы тебе докажем обратное…

Прицелившись, старлей выпустил гранату. ПГ-2 сработала штатно – пробуравила «четверке» лоб. Что творилось в танке, лучше себе не представлять, но ведь немцев никто сюда не звал. Сами пришли.

Ну так угощайтесь, гости дорогие!

Повесив на плечо пустую сумку и гранатомет, Абанин схватил «ППШ» и стал садить короткими очередями, одновременно отползая.

– Марьин! Радируй, чтоб дали огонька!

– Есть, товарищ командир!

Красноармеец поправил наушники и забормотал в микрофон. Маленькая, как портфель, рация у него на спине смотрелась несерьезно. Особенно если вспомнить ту бандуру, которую Марьин таскал еще недавно. Рация была мощная и набитая секретами по самое «не могу». Хоть совсем во вражьем тылу не появляйся…

– Сейчас согреют немцев, тащ командир!

Но сначала «согрели» разведвзвод – пара танков открыла огонь по «лесоповалу». Фугасные снаряды разносили пни на щепки, а один угодил прямо в склон оврага, устроив обвал и почти наполовину обрушив воронку, в которой скорчился Абанин.

Оглушенный, старлей поспешил ретироваться, и вовремя – нарушая правило, в ту же воронку угодил второй снаряд и посек осколками ветки. «Вовремя я…»

– Наши! Наши идут!

Абанин приподнял гудевшую голову и только сейчас понял, что гул приходит извне – с востока поспешали «КВ». Их непривычно длинные пушки стреляли то фугасами, хороня немецкую пехоту, то бронебойными, гвоздя «четверки». Фрицы стали отступать, и даже огонь парочки «ахт-ахт» из дальнего леска не помог – два раза немецкие артиллеристы промазали, потому как советские танкисты умело маневрировали, то притормаживая, то газуя, а на третий раз хоть и попали, причем в борт, но не подбили. 88-мм немецкое орудие было очень мощное, способное с полутора километров пробить бронеплиту почти в сто миллиметров толщиной, однако на «КВ-1СМ» крепили дополнительные экраны, делая броню разнесенной. Вот этот-то экран и поразила немецкая пушка, почти не тронув борт.

– Отходим!

Разведвзвод живо отполз и юркнул за остов МК-4.

– Раненые есть?

– Легко, – отозвался Марьин.

– За мной тогда…

Задрав голову, Абанин глянул наверх, за край рва. Вверху проплыли бомбардировщики «Ту-2» – бомбить немчуру. «Больших» сопровождали «маленькие» – юркие «Ла-5».

Глава 19. «Нагличане»

Первым исчезновение Марлена заметил Вика. На звонки по радиофону тот не отвечал, в Центре его не было, и на полигоне Исаев не появлялся. Тимофеев встревожился, обсудил положение с Мишкой, и они решили съездить на завод к отцу Марлена. В этом помог Рома, подогнавший новенькую «эмку». Сели и поехали.

– Распустились мы, – ворчал Краюхин. – Привыкли, что все хорошо, как будто и войны нет, и враги сплошь пусики няшные…

– Да уж… – поддакнул Виктор.

– Неужели так трудно радиофон с собой носить? Тем более что кидать его где попало нельзя – секретная разработка!

– Да уж… Стой!

Роман резко затормозил, Михаил чуть в стекло головой не стукнулся.

– Ты чего?!

– А вы чего? Не видите разве? Машина марленовская!

Все трое выскочили из «эмки» и подбежали к «газику». «Вездеход» был пуст. Вика принюхался и, холодея, поднял сложенную вчетверо марлю. Хоть и сухая, она ощутимо припахивала эфиром или хлороформом.

– Та-ак… – протянул Краюхин. – Так, значит… Вот что, давай-ка на завод к Марленычу, там…

– А вы кто такие будете? – послышался суровый старушечий голос.

Вика оглянулся и увидел бабулю в платочке, в платье-чехле. Нос крючком, да еще с бородавкой, глазки колючие – Баба-яга в натуре.

– Вы, бабушка, водителя не видели? – перехватил инициативу Краюхин. – Высокий такой парень, волосы светлые, в белых парусиновых штанах и в рубашке-апаш?

– Видела, отчего ж? Увезли болезного.

– Куда?!

– Да я почем знаю? В больницу, наверное. Куды «Скорая помощь» возит?

– Приезжала «Скорая»?

– Ну да… Большая такая, «ЗИС». Водитель-то сомлел, так дружок его вытащил на свежий воздух, а тут и санитары помогли. Так и уехали все, а мне велели машину стеречь. А чего ж не постеречь?

– Ромка, – решил Вика, – дуй на завод к Марленычу и все расскажи. Пусть проверит все! – Понял?

– Понял, понял!

Роман упылил, а Виктор с Михаилом остались с бдительной старушкой, пытаясь составить фоторобот. Краюхин неплохо рисовал, и вскоре бабуля сказала: «Похож! Ну, прям, как вылитый он!»

Когда подлетела «эмка» с Ромой и Ильей Марленовичем, Михаил первым делом показал портрет «водителева дружка».

– Антон? – нахмурился Исаев-старший. – Что-то мне это не нравится…

Зазвонил радиофон, и он мигом дотянулся до аппарата.

– Да! Что-о? Это точно? Понятно… Ладно, вызывай Филоненко.

Он медленно отложил радиофон.

– Что? Что там?

Илья Марленович странно посмотрел на Вику.

– Беда, – сказал он негромко. – Сегодня с утра доставили одну женщину с переломом, и все. А санитарный «ЗИС» был угнан, его нашли пару часов назад…

Вскоре примчались два «воронка», показался Филоненко, начальник охраны Центра, и его «держиморды». Начались оперативно-розыскные мероприятия…

Ночь прошла тревожно, Вика не выспался. Жила в нем крошечная надежда на то, что утром все станет ясно и Марлен найдется, но чуда не случилось.

Наташа плакала, Лидка тоже хлюпала носом – за компанию. Михаил бродил по комнате, сосредоточен и хмур.

На Викино «доброе утро» никто не обратил внимания. Тимофеев приблизился к Краюхину и вопросительно на него посмотрел. Тот покачал головой. Виктор вздохнул.

Решив заняться работой, чтобы хоть как-то отвлечься, он поехал на танкоремонтный. Поглощенный тяжкими думами, Тимофеев даже Риту не заметил. Девушка, впрочем, не обиделась.

– Что случилось, Витя?

– Ох! – вздрогнул Тимофеев. – Привет, Рита. Извини, не заметил. Тут, понимаешь… Друг пропал. Исчез и… все как-то странно…

Рита подошла ближе, настолько близко, что Виктор замер, ощущая тепло девичьего тела.

– Все будет хорошо, слышишь?

Ритина рука легла Тимофееву на плечо, и он, не думая, не рассчитывая поступок, обнял девушку и привлек к себе. Она не отстранилась и не воспротивилась его порыву, тем более что тот сразу иссяк – гладкие руки обвили Викину шею, и дыхание опалило его ухо:

– Все будет хорошо…

Филоненко вернулся в Центр после обеда, встрепанный какой-то и мрачный.

– Не знаю уж, что там Сталин говорил по телефону, но Берия стоял навытяжку, бледный и потный, – проговорил он, поглядывая на Виктора с Мишкой.