– На Западе любят говорить, чтобы русских изучали по Федору Михайловичу, – усмехнулся Исаев. – Вот только забывают при этом, что Достоевский и сам был болен, и героев описывал явно нездоровых. Русские люди гораздо проще, и лучше, и хуже «Братьев Карамазовых».

Лушин медленно покивал. Внимательно посмотрев Марлену в глаза, он серьезно сказал:

– Ты думал о том, как бы поубивать экипаж, чтобы не мешал, и покинуть самолет?

– Откровенность за откровенность? – усмехнулся Исаев. – Думал. Но прежде надо было убить тебя. Пистолета ради.

Антон кивнул и вынул «Вальтер». Проверив, не снят ли предохранитель, он протянул оружие Марлену, рукояткой вперед.

– На.

Глава 20. Посадка

Марлен озадаченно посмотрел на Лушина. Неужто проняло?

– Ла-адно… – протянул он.

Взяв пистолет в руку, он выщелкнул обойму. Все патроны на месте. Боевые. Вставив магазин обратно, Исаев поднялся койки.

– Где мы сейчас?

– Судя по времени… – прикинул Антон. – Где-то над Трансиорданией.

– Ага… А в Аммане есть аэропорт?

– А как же. Через него проходит линия Каир – Багдад.

– Понятно. Ладно. Чтобы командир стал покладистей, надо нейтрализовать стрелков. Обеспечим тыл. Но тратить на них патроны не хочется – громко выйдет. Да и союзники же… Черчилля я бы пристрелил с удовольствием, а этих за что? Короче. Пойдешь как заложник и будешь вязать пленных.

– Да, сэр.

Исаев даже не поглядел на Лушина. Действовал форс-мажор, и всякие размышления о возможной провокации, коварных планах и всем таком прочем были попросту неуместны. Не до того.

Перешел ли Антон на его сторону или только притворяется – какая разница? Лишь бы вязал потуже.

– Пошли.

Двух стрелков удалось повязать сразу – те расселись в узком промежутке под верхней турелью и дули пиво из одной бутылки. Увидев направленный на него пистолет, пулеметчик в бронежилете и особой каске едва не подавился «Будвайзером» и резко поднял руки.

– Надеюсь, джентльмены не будут против, если их свяжут? – вежливо проговорил Исаев на хорошем «инглише». – Иначе я буду вынужден открыть огонь на поражение.

Джентльмены были только «за» и с готовностью вытянули руки. Повинуясь движению ствола, «заложник» быстренько стянул волосатые конечности куском стропа из распотрошенного парашюта.

Проследив за его работой, Марлен повел Лушина дальше в хвост, где располагалась установка заднего стрелка. Этот, бородатый и толстомордый – каску не застегнуть, – проявил неожиданную прыть, бросился на Исаева. Огнестрела при нем не было, зато пулеметчик выловил, будто из воздуха, складной нож-наваху.

Марлен увернулся от промелька блеснувшего лезвия и уже хотел было выстрелить, но тут ему подсобил Антон – пригнулся и ударил костяшками пальцев стрелку по печени.

Толстомордый содрогнулся, простонал: «Motherfucker…» – и тогда Исаев ему добавил.

– И привяжи его, чтоб не уполз!

Антон кивнул, основательно затягивая узлы.

– К пилотам!

– Я возьму два парашюта, на всякий случай.

– Тащи оба!

– Да, сэр…

В носовую часть фюзеляжа надо было пробираться по особому трапу, минуя бомбоотсек, и вот она, кабина.

Едва Исаев протянул свободную левую руку, чтобы отворить дверцу, как она распахнулась сама, пропуская второго пилота, худого парня с волосами цвета соломы, торчавшими из-под шлема. Лицо у него было вытянутое, лошадиное, и привычка перемалывать жвачку лишь добавляла сходства с непарнокопытными. Но вот реакция у худого была отменная.

Углядев Марлена с оружием, он отшатнулся, выхватывая табельный «кольт», выстрелил дважды и с грохотом захлопнул дверь. В промежутке между выстрелами Исаев сам нажал на спуск, продырявив худому грудь, так что вторая пуля, выпущенная американцем, ушла в молоко, а дверцу тот захлопывал, падая. Но вот первая пуля угодила Марлену пониже ключицы, пробив легкое.

Исаева развернуло ударом 38-го калибра и приложило к переборке.

– Ч-черт…

Он выронил пистолет, звякнувший по настилу. Лушин быстро нагнулся, подбирая оружие, и выстрелил дважды в дверь. Она не была бронированной, поэтому бед Антон причинил-таки. Донеслись крики, и самолет резко накренился.

Это уберегло Лушина от верной смерти – падая, он ушел с линии огня. Всю дверь изрешетило, пули неслись по фюзеляжу, противно вызванивая. Один из горяченьких увесистых кусочков металла пробил Исаеву бок, другой задел руку Лушину.

Ругаясь, Антон опорожнил обойму и отбросил пистолет.

– Пошли!

Поддерживая здоровой рукой раненого Марлена, он направился к бомбоотсеку, рядом с которым бросил парашюты.

– Прыгал когда-нибудь?

– Я десантник… Уй-я…

Шипя от боли, чувствуя, как кровь стекает по боку в штаны, Исаев застегнул непривычный ранец Т-5.

– Го… готов.

– Сейчас я…

Чувствуя, как накатывает слабость, Марлен прижался лицом к маленькому иллюминатору. Внизу, колыхаясь при крене «Либерейтора», проплывали пески, а далеко позади блестела, как серебряная лента, огромная река, оба берега которой были застроены огромным городом, тонувшим в пыльном мареве. Нил? Каир?

– Давай!

Роллетные створки бомболюка разошлись, как сдвижные жаллюзи, и внутрь ворвались вихри теплого воздуха.

– Марлен, ты первый! Пошел!

Исаев как стоял, так и вывалился наружу, страшась того, что вырубится в падении. «Пятьсот раз, пятьсот два, пятьсот три…»

Рванулся парашют, разворачиваясь в белый купол, ремни дернули вялый организм, пронзая новой болью. Застонав, Исаев поглядел вдогонку самолету.

«Либерейтору» тоже было нехорошо – два мотора из четырех замирали, сбрасывая обороты. Бомбардировщик снижался, валясь то вправо, то влево.

До земли оставалось совсем немного, и Марлен поспешил сгруппироваться, сдвинуть ноги вместе. Снизу потянуло жаром, будто из печки. Удар.

Мягкий песок погасил его, но ветер тут же, наполнив купол, повалил Исаева на раненый бок. Рыча от боли, Марлен выбрался из «упряжи» и упал на колени. Ладони погрузились в обжигающий песок.

Подняв голову, Исаев увидел Лушина, бежавшего к нему грузной трусцой. Было совершенно тихо, даже гула моторов не слыхать.

А потом с запада донесся глухой хлопок, и в небо поплыл черный дым – «Либерейтор» окончил свой полет.

– Вот же ж… – выдохнул Антон, захэкавшись.

Опустившись на колени перед лежавшим Марленом, он осмотрел его раны и кое-как перевязал их. Затем, используя заимствованную наваху, вырезал из трепыхавшихся парашютов подобие накидок и платков на голову.

Обратившись в бедуинов, «лежачий и ходячий» побрели на запад.

– Если самолет не сгорел, найдем воду и сухпаи, – пыхтел Лушин, поддерживая Исаева. – А тебе нужна аптечка.

– Лопата мне нужна, – просипел Марлен, – чтоб закопать…

– Обойдешься!

Исаев шагал, изо всех сил удерживая равновесие. Голова кружилась, в груди клокотало, было паршиво. Наверное, останься он один, то залег бы где-нибудь в тени, да так бы и помер.

Но перед Лушиным было стыдно. Чертов похититель… Из-за него все… Хотя при чем тут Антон? Бдительность не надо было терять.

Марлен сопел носом, втягивая горячий воздух, а перед глазами все плыло. «Ух, как меня…»

По сторонам он не смотрел, да и что тут увидишь? Барханы? Впрочем, им немножечко везло – песчаных наметов, одолевать которые пешком тяжело даже здоровому, не было, под ногами тянулась плотная глина, усыпанная камнями. Тут главное – не споткнуться, не размозжить палец о растрескавшуюся глыбку. А по песку пусть верблюды шастают…

– Не сгорел, – выговорил Антон. – Видать, бензин кончался…

Марлен поднял голову и увидел, что осталось от «Либерейтора». По всему видать, самолет упал, кренясь на левое крыло. Плоскость отломилась – вон она, догорает. Один лучеобразный мотор «Туин уосп» укатился, выгнув лопасти винта, другой чадил еще.

Фюзеляж при падении закрутило, протащило по камням, раздирая, и ударило о невысокую скалу. Две половинки корпуса покатились буквой «V», распадаясь на части. Песок был усеян кислородными баллонами, стальными касками и прочим летным хламом.