– Б-батарея! – негромко скомандовал Шорин. – Оружие к-к-к бою! Ог-гневые взводы занимают об-борону. П-п-первый огневой взвод – вправо, в‑второй – влево. Огонь! Цели по выбору!

Грохнула первая пушка. Следом прогремели вторая и третья.

Снаряды летели по-над самой дорогой, поднимая клубы пыли, и рвались, пробивая грузовики или танки «однойки».

Румыны, по всей видимости, готовились выступить в поход, поэтому множественное движение не возникло вдруг после неожиданного обстрела, а резко изменилось – бойцы забегали, часто сталкиваясь, поскольку чувство долга боролось в них с обычным позывом к самосохранению.

– П-правее… П-прицел четыре, беглый огонь!

Орудия ударили залпом, накрывая большое скопление пехоты, – это румыны жались к бревенчатым баракам, заброшенным Красной Армией еще в 39-м году. Удар осколочно-фугасными рассеял толпу, разметал убитых и покалеченных, проломил сруб.

– Б-батарея – огонь!

Один из снарядов пробил башню «Т-I», и из-за танка порскнуло с полдесятка солдат в румынской форме. Второй снаряд накрыл их, разрывая тела, поднимая тучу пыли и дыма. Черно-желтая мгла завесила бывшие казармы, будто плотной шторой, лишь изредка пелена разрывалась, и становились видны метавшиеся фигурки или горящие развалины.

Бежать навстречу снарядам мало кто решался. Скорей уж со страху, не взвидя света, бросались через дорогу отдельные недотепы – и попадали под кинжальный огонь пулемета.

Основная же масса румын бросалась бежать влево – к остаткам ворот – или вправо, к остаткам забора. Но и там, и там «мамалыжники» попадали под обстрел – это старались группы Приходько и Трошкина.

Опустели снарядные ящики, и артобстрел окончился. Да он уже и не требовался – румынского батальона более не существовало.

Одна его часть погибла, а другая рассеялась по лесу, играя в догонялки со смертью.

«А вас сюда никто не звал, – с угрюмым злорадством думал Судоплатов. – Сидели бы за Дунаем и не рыпались!»

Из записок П. А. Судоплатова:

«Разведка противника стремилась координировать деятельность немецких поселенцев и колонистов, осевших в Западной Украине, в Румынии. Связи тянулись к немецким колониям, расположенным на территории Украины, – в Одессу и Крым. Центром их деятельности, как оказалось, были Черновцы.

Достижение договоренностей с Германией о занятии территории Западной Украины, а потом и Молдавии усилило и такое явление, как массовый переход на нашу сторону агентуры польской и румынской разведки, что значительно улучшило наши возможности по изучению противника. Крупные оперативные игры, проведенные накануне войны украинским и молдавским НКВД, базировались в значительной степени на перебежчиках, в число которых входили и агенты румынской разведки…»

Глава 14

«Ход конем»

Наум Эйтингон сильно завидовал начальнику – Павел занимался живым делом. Громил врага, строил фашистам козни, а он…

А он совершенно погряз в текучке, во всех этих бумагах – отчетах, донесениях, сводках, справках…

Чем выше пост, тем дальше ты от настоящего дела. Судьба…

Наум подошел к окну и задумался. Тайна, которую открыл ему Павел, до сих пор будоражила его, не давала покоя. Он вспомнил прелестный рассказ Уэллса о маленькой двери в стене, за которой открывается новый, неведомый мир.

Вот и перед ним открылась такая дверь – в будущее. Реальная, не выдуманная, настоящая.

Наум не обладал памятью и знаниями Судоплатова, поэтому не мог судить о переменах на фронте в полной мере. Но суровая правда о «прошлой» войне, почерпнутая из рассказов Павла, пусть даже в урезанном виде, все равно не сопрягалась с тем, что творилось на фронтах сейчас.

Немцы не продвинулись ни к Волге, ни за Дон, к нефтяным промыслам Кавказа. Враг по-прежнему силен, он подтягивает резервы, собираясь ударить со второй попытки, и в твердой уверенности в том, что фрицам это не удастся, нет.

Снята блокада Ленинграда, Балтийский флот «бесчинствует» – уже три рудовоза из «нейтральной» Швеции потоплено в этом месяце. Туда им и дорога – на дно.

Эйтингон нахмурился. Что-то мелькнуло в памяти, что-то связанное с морем… Нет, не вспоминается. Ладно.

Балтийцы – молодцы, не дали себя закупорить. А как они финнам врезали по весне! Обстреляли Гельсингфорс с моря, пока авиация бомбила с воздуха. А то как немцам помогать, так тут финны молодцы. Вот и пускай испробуют войны – с доставкой на дом!

В центре тоже все замерло – копятся силы. Но на Москву Гитлер не пойдет, нет, ни в коем случае. Устроить парад на Красной площади – это было бы хорошо для пропаганды и агитации, но стратегия с тактикой тут отдыхают.

А вот удар на юге… Да, Павел, скорее всего, прав, утверждая, что немцы не откажутся от варианта «Блау». Соберутся с силами и опять кинутся, опять будет «дранг нах Остен».

Здорово, что Октябрьского сумели снять. Сейчас Черноморский флот хоть не отстаивается в Севастополе, а воюет. Вон, Одесса обстреляна, Николаев, Констанца… Молодцы, чернофлотцы!

Сейчас, выходит, многое зависит именно от Павла и его партизан, его диверсантов. Ныне на Украине ситуация – на грани хаоса. Редкий эшелон из Германии добирается до передовой – поезда взрывают, бомбят, обстреливают из орудий. Если же 1-я партизанская армия перейдет в наступление, то в немецком тылу все будет вверх дном. И тогда хочешь не хочешь, а придется снимать дивизии с передовой.

Насколько их потреплют партизаны, сложно сказать, так ведь РККА тоже в стороне не останется, тоже выступит, прорвет ослабевшую линию фронта, и…

– Товарищ комиссар, шифротелеграмма!

Эйтингон прервал размышления:

– Кому, Аня?

– Товарищу наркому. Лаврентий Павлович велел вам ознакомиться.

– Ага… А-а! Так это от Павлуши!

Наум вчитался.

«Павлу.

Захидный партизанский край сомкнул свои границы с белорусскими образованиями, это пополнило наши резервы и позволило полностью укомплектовать третью по счету дивизию 1-й партизанской армии. 1-я дивизия под командованием С. Ковпака заканчивает свой рейд, выходя на заданные позиции в Карпатах. 2-я дивизия Д. Медведева сосредотачивается в Цуманских и Сарненских лесах. Готовится авианалет на бункер «Вольфшанце», что под Винницей. Выхожу в рейд против бандеровцев. 3-я дивизия Ф. Пашуна готовит одновременное выступление в Ровно, Киеве, Николаеве, Одессе, Житомире и т. д., согласно принятому плану.

Прошу вашего разрешения на проведение операции «Ход конем» (все материалы у моего заместителя). Считаю, что успех данной операции станет не только большой военной удачей, но и колоссальным моральным выигрышем СССР.

Андрей»

Вот о чем он думал! Ну, конечно же!

Эйтингон быстро открыл сейф и вынул папку, на которой было написано по-немецки: «Rösselsprung». А по-русски это значило – «Ход конем».

Пролистав бумаги из папки, Наум восхитился товарищем. Какая дерзость, каков умысел!

– Ай да Павел, – прошептал он, переиначивая своего любимого Пушкина, – ай да сукин сын!

Прихватив папку, Эйтингон направился к наркому. Мамулов проводил его без задержки.

Берия находился один в своем кабинете, как всегда, сильно занят. Мельком глянув на вошедшего, Лаврентий Павлович знаком показал: садись, и снова углубился в бумаги.

Минут через пять, шумно вздохнув, он решительно отодвинул документы в сторону, положил локти на стол и сцепил крепкие пальцы рук. Весьма крепкие – нарком пятаки в трубочку скатывал.

– Слушаю, Наум Исаакович.

Подобное обращение говорило не только о хорошем настроении наркома, но и стирало некую черту, означая доверительность.

– Как я понял, Лаврентий Павлович, – начал Эйтингон, – вас интересует операция «Ход конем».

Нарком кивнул.