«Пятицветная колесница» мягко прокатилась по проспекту и свернула в боковую улицу. Народу хватало – всяк желал углядеть пламя над Наньгуном. Завидя Малую Повозку, жители Лояна хлопались о землю, провожая Сына Неба, или разбегались в стороны.

Без приключений и происшествий поезд добрался до ворот Кайанмэнь и вытянулся за стены Восточной Столицы.

– Сейчас будет Чантин, – сказала Давашфари ясным от ужаса голосом, – это особый павильон в десяти ли от города, где провожающие расстаются с отъезжающими и устраивают прощальные пиры…

– Ну, пир – это чуть позднее, – улыбнулся Сергий. – Вот что… Если мы сойдем у Чантина, это не вызовет больших подозрений у возниц?

– Конечно же, нет! Это в обычае. Лучше всего отцепить от Малой Повозки две наши платформы…

– А остальной состав услать на запад! – подхватил Лобанов.

– Да! – с трудом засмеялась Давашфари.

Когда показался павильон Чантина, Малая Повозка сотряслась пару раз, притормаживая, и остановилась, качаясь и скрипя. Кони возбужденно фыркали после пробежки.

– Выходим! – скомандовал Лобанов.

Темнота стояла полнейшая. Луна лишь добавляла путаницы, замешивая свет с тенью в неразличимое мельтешение.

Гефестай в одиночку разъял крючья, отцепляя последние платформы, запряг парфянцев, и Давашфари, низко поклонившись Малой Повозке, прокричала строгий приказ – следовать в Чанъань, да побыстрее.

Возницы согласно залопотали, почтительно прощаясь с любимой наложницей императора, и тронулись.

Музыканты забили в барабаны, забряцали в золотые цимбалы, задудели в длинные рога, бамбуковые флейты и многорядные свистульки из персикового дерева, исполняя торжественную мелодию «Отбытие Сына Неба».

Два воина вознесли стяги императорских Ворот, они ехали в сопровождении четырех сменщиков и все, как приближенные государя, были в желтых одеяниях.

Двадцать четыре евнуха несли веера на длинных ручках, украшенные перьями священного фазана, за ними качались четыре маленьких веера из расписного шелка и двенадцать больших, квадратных, а также два огромных желтых зонта.

Гремя, трубя, скрипя, Малая Повозка плавно покатилась на запад.

Две отцепленные платформы двинулись на юг.

Ород бесился от беспокойства всю безумную ночь и ужасный день. Он то сидел в темной комнате, тупо уставившись перед собой, то начинал бегать из угла в угол, а иногда, набравшись смелости, выходил на террасу. Вид отсюда был ужасающий – едва ли не десяток дворцов сгорел в пламени ночного пожара, их окружали гари, порой сливавшиеся между собой. Солнце палило, но не было тени – от деревьев оставались пеньки и груды золы. Садовницы в бледно-розовых и цвета голубой орхидеи куртках уже принялись за работу – они разгребали землю и копали ямы. Скоро со всей округи свезут деревья, чтобы укоренить их в парке Прекрасного Дракона.

Трупы убрали еще до рассвета. Десятки мертвецов валялись по всему парку, и нельзя было пройти по дорожке, чтобы не споткнуться об коченеющее тело. Братьев Дэн нашли у реки, куда те рванули, надеясь покинуть дворец по реке. Там их и зарубили – новая власть расчищала место для собственных фаворитов…

Снова решившись выйти, Косой шагнул на террасу. По ступенькам к нему уже поднимались дворцовые слуги, чтобы доложить о кончине вдовствующей императрицы. Всем и без того было известно об убийстве тай-хоу, но ритуал – прежде всего.

Вестники были одеты в белые траурные одежды и несли знамя царства Хань, а на головах у них развевались от ветра траурные ленты. За ними поднялись четверо носильщиков с пустым паланкином, и Ород впервые за долгое время расслабился – его зловещая тайна не раскрыта, он один знает, от чьей руки сгинула Высочайшая. Был еще, правда, старикан-толмач – его тело нашли ранним утром…

Ород уселся в паланкин, и носильщики быстрым шагом двинулись к Поминальному дворцу Высокочтимой Усопшей, достопочтенной вдовствующей императрицы.

В главном зале дворца было полно народу. Ород протолкался через толпу, ловя гневные взгляды, бросаемые украдкой на него, варвара-выскочку. Правда, глаза тут же трусливо опускались долу, ибо мало кто из придворных ведал о своем статусе после суровой чистки.

Властительница судеб, посадившая на трон подряд двух своих сыновей, сначала одного, потом другого, нынче покоилась в саркофаге из камфарного дерева, почти не видная под слоем погребальной утвари из золота, серебра, нефрита, агата, коралла.

Вокруг саркофага были благоприятным образом расставлены красные гробы со слугами – им была высочайше пожалована милость повеситься на шнуре белого шелка, а теперь они обрамляли тело Высочайшей Госпожи, как звезды обрамляют Луну.

Ород поймал себя на том, что улыбается, оглядывая желтое, словно костяное лицо тай-хоу, и согнал улыбку с лица. Но болезненный интерес остался. Косой разглядывал убранство и резьбу саркофага, всматривался в плотно сомкнутые губы убитой, в разгладившийся лоб, почти скрытый под венцом, во впалые щеки. Он словно ждал, когда же Высочайшая пошевелится и откроет глаза, сядет и спросит с недоброй усмешечкой: «Что это вы тут делаете?»

Ород отвел взгляд, одновременно прогоняя сгустившийся морок. Внезапно он похолодел, подумав: а если это неприкаянная душа вдовы мстит ему из-за грани миров?!

Косой торопливо зашептал молитвы, призывая фравашей, духов-покровителей. Да не оставит его Арамазда милостью своей, да не лишит огня и света…

А если оставит? Может же такое случиться? Жрецы-мазданиты пугают грешников бесконечным наказанием в «Жилище Лжи»… Но он туда не попадет! Он же не творил зла никому из почитающих Арамазду… А если он угодит в тутошний ад Хуанцюнь, что значит «Желтый источник»? Говорят, он находится где-то в Сычуани, среди мрачных скал и представляет собой десятиэтажное сооружение, похожее на ханьский суд-ямынь. Его обслуживают писцы, чиновники и палачи, одетые в халаты, подбитые тигровой шкурой – это служит признаком их свирепости. Ему суждено попасть во второе отделение ада – для воров и убийц, где его грешное тело будут волочить по льду до тех пор, пока оно не станет совершенно плоским…

Кто-то легонько потрогал Орода за рукав. Резко обернувшись, ацатан-гьялпо узрел императорского посланника, облаченного в желтый с белым халат.

– Достопочтенного гьялпо просят явиться в зал Драгоценной Торжественности, – прошелестел тот, сгибаясь в поклоне.

– Кто? – по привычке спросил Ород, но посланник лишь заново поклонился.

Пришлось Косому идти. Зал Драгоценной Торжественности был замкнут двумя выстроенными квадратами по двадцать пять всадников каждый: двадцать копьеносцев, четыре арбалетчика и один лучник. Два младших военачальника, оба толстые, вооруженные палашами с зазубренными лезвиями, прохаживались взад и вперед. Тут же фыркали их кони с заплетенными гривами и хвостами, всадники сопровождения удерживали копья с бунчуками из волос яка, символизирующих победу. Завидя Орода, оба военачальника резко прогнулись в поясе, отвешивая поклон, и парфянин поневоле утешился.

В самом зале, прохладном и гулком, было пусто. Лишь у окна сидел в кресле полноватый человек в длинном зеленом халате. Ород узнал евнуха Ли Жуня – нынешнего фаворита императора и его вернейшего слугу.

– Да будет милостиво к вам Вечно Синее Небо, мой драгоценный Цзепе Сичун Зампо, – ласково сказал евнух. Голос его был ниже женского, немного выше мужского, с особым тембром, ни на какой другой не похожим.

Ород низко поклонился, пригибая колени, и глухо проговорил:

– Гун [736] может приказывать.

Ли Жунь польщено улыбнулся.

– Я еще не возведен в гуны, – мягко сказал он, – но вот вы можете выслужиться вплоть до ранга цзы…

Ород перестал дышать. Стать цзы?! Заработать титул четвертой степени? Прожить всю свою жизнь в богатстве и почете? О, Ардвичура-Анахита!

– Что я должен сделать?

– Помните ли тех римлян, которых вы первый признали гуями?