— Ладно, — сказал дак. — Знать бы, кто подбирается.

Сергий направил коня к деревьям у ручья. Но было поздно. Послышалось короткое сильное шуршание травы — и на них напали.

Неведомые враги набросились молча, на полном скаку. В тишине прозвучал выстрел из лука — щелкнула тетива. Роксолан вскинул арбалет и выстрелил в ответ, метя в сгущение тьмы. Спешно орудуя рычажком, взвел арбалет по новой, вложил короткую, тяжелую стрелу с густым оперением. Донеслось гудение выпущенных стрел. Сергий услышал, как кто-то упал, и чей-то крик. Показалась светлая тень — человек на пятнистой лошади — и Лобанов выстрелил снова.

Лошадь резко развернулась, и в этот момент началась настоящая схватка. Напавшие свернули и с криками поскакали к стаду, которое разом понеслось по долине в сторону от лагеря.

Приметив незнакомый силуэт на фоне неба, Сергий метнул нож. Предсмертный хрип сигнализировал о попадании. Затем, перезаряжая на скаку арбалет и проклиная неумелость в обращении со старым добрым луком, Роксолан бросился вдогон за скотокрадами. Но все кончилось так же быстро, как и началось. Бандиты исчезли вместе со стадом.

Из темноты выехал Эдик:

— Серый! Серый!

— Да здесь я. Кого-то из наших ранили.

Со стороны лагеря примчались всадники, и Верзон выкрикнул:

— Все живы?

Рядом отозвался Гефестай.

— По-моему, это Мадий… — сказал он.

Верзон запалил факел. Да, на траве лежал Мадий. Три стрелы торчали у него из груди, торрекад был мертв.

— Они за это заплатят, — прорычал декан, — клянусь Гибелейзисом, они за это заплатят!

Перегонщики осторожно обыскали местность в поисках убитых или раненых и нашли трупы двух нападавших. Это были даки. По крайней мере они были одеты как даки, а на волосатые, сроду не мытые головы были натянуты волчьи башлыки.

— Двое за одного, — сказал Гефестай.

— К воронам двоих! — взорвался Верзон. — Я бы не променял Мадия и на десяток этих ублюдков!

— Подождем до рассвета, — сказал Сергий, — и выйдем на охоту.

После короткой остановки путники направились на север, ориентируясь на далекую вершину. Путь их лежал по бездорожью.

Временами перегонщики ненадолго вступали под своды леса, но по большей части пологие склоны заросли кустарником и редкими рощицами буков, сменяясь обширными луговинами.

Солнце село, но след, оставленный стадом, был хорошо виден.

Несколько раз Сергий останавливался и прислушивался, не слышно ли мычания. Но тишину ночи нарушали лишь завывания ветра и шуршание сосен.

Пологий склон внезапно вывел их к неглубокому оврагу в форме подковы, почти сплошь поросшему дубняком. В центре его обнаружилась узкая расщелина — справа скала, а слева невысокий обрывчик.

Несмотря на то что всё вокруг отсырело от дождя, «охотникам» удалось набрать сухой коры и листьев из-под поваленного дерева.

Скила примостился на траве и вынул из сумки «огневые» принадлежности — палку, изогнутую луком, только вместо тетивы была кожаная полоска, длинная и провисающая. Обмотав ею деревянный колышек, сармат уткнул его острием в сухую дощечку, а другой конец придавил плоским камнем с выемкой.

— Атей, — позвал он негромко.

Атей бережно достал из мешочка на поясе орех, обляпанный воском, и вскрыл его. Вместо ядра орешек содержал сухой трут — торрекад бережно подложил его под колышек, и Скила принялся двигать «луком», раскручивая снасть. Эдик глядел за его манипуляциями, не отрываясь.

Скоро потянуло жженым — колышек, вращаясь то туда, то сюда, втирался в дощечку, поскрипывая и жужжа. Потянулась белесая струйка дыма. Атей осторожно склонился и нежно подул на затлевшую искорку. Вспыхнул огонек. Сармат скормил ему сухую былинку, и тот окреп, взялся за щепочку, лизнул кору. И разгорелся костерок.

Он был такой крошечный, что свободно уместился бы под колпаком, но приготовить на нем кальду, горячее разбавленное вино, было можно. А главное, огонь был укрыт со всех сторон, врагам не рассмотреть.

Отойдя от костра, Сергий направился на звук текущей воды. В кустах раздался громкий шорох, протяжное уханье. Лобанов поспешно схватился за меч, но тут же опустил руку и усмехнулся. Это всего-навсего взлетела вспугнутая им сова. Выйдя к ручью, он опустился на корточки и попробовал холодную свежую воду.

Ручей тонкой струйкой сочился из-под груды камней и впадал в небольшую заводь чуть ниже по склону.

Взошла яркая луна. Пухлые тучи, нависшие над холмами, поросшими соснами, придавали всей картине мрачную торжественность. Потом серая хмарь наплыла на луну и размыла синий свет.

Напившись вволю, Сергий вернулся к своим спутникам.

Блики огня плясали на влажных лошадиных боках, отражались от блестящих кожаных седел.

— Подождем до рассвета? — спросил Лобанов. — Или двинем потихоньку?

— Двинем! — решительно заявил Верзон. — Если бы мы одну корову искали. А тут их полторы тыщи! По такому-то следу можно и в темноте выйти.

В лощине было холодно и сыро, но горячее вино согрело озябший организм.

— Скоро снег выпадет… — проговорил Верзон. Искры вспыхивали и гасли в тени еловых лап. Хвоя шелестела под порывами ветра.

Сергий допил подогретое вино и сказал:

— Двигаем!

Тит Флавий и Верзон поднялись одновременно. Преторианцы собрались в дорогу мигом позже, Эдик старательно собрал угольев в маленький «походный» горшочек и запечатал его деревянной пробкой.

— Борьба за огонь! — сказал он весомо.

Вновь вышла луна, в ее холодном сиянии «охотники» двинулись на север, иной дороги стаду не было: левее возьмешь — упрешься в холмы, свернешь вправо — а там густой лес.

Часа не прошло, а «охотники» уже выходили к огромному оврагу, устьем своим развернутому к Тизии. Овраг уходил в холмы, сужаясь, пока не превращался в промоину.

Вдали и внизу Сергий разглядел мерцание походных костров. Рядом с огнем виднелись темные фигуры скотокрадов, их гортанные выкрики возносились вверх и блукали среди черных деревьев. Коровы паслись по всему оврагу, разбредясь по обеим берегам бурливого ручья.

— Верзон, — тихо сказал Сергий, — тихо спускайтесь вниз, к устью оврага, и схоронитесь около их лагеря.

— А ты?

— Если вдруг стадо запаникует.

— О! — просиял Верзон, моментально поняв план Лобанова. — Действуй!

— Эдик, Гефестай, вы со мной! Угольки не сгорели?

— Всё при мне, босс, — солидно сказал Эдик.

— Пошли!

Направив коней в ложбину, Роксолан начал спуск. Овраг покрывала трава, высохшая на корню. Коровы шарахались, но тут Чанба тихонько завел свою песню, и животные подуспокоились.

— Рвите траву, — командовал Сергий, — скручивайте ее в жгуты и наматывайте коровам на рога!

— Я понял! — обрадовался Гефестай.

— Рад за тебя! — шепотом сказал Эдик. Навертев траву на рога бедным животинам, Сергий придал коню резвости и начал отгонять стадо к выходу из оврага. Действовал он не торопясь, но сноровисто, да и холодный ветер был ему в помощь. Повернувшись хвостами к ветру, коровы медленной трусцой двигались вниз по узкой долине. Когда до костра оставалось не более сотни шагов, Сергий тихонько свистнул Эдику.

В темноте зашуршало, заблистал огонечек, и вот вспыхнула трава на рогах.

Разновозрастной скот пуглив, готов удариться в бегство из-за резкого звука, неожиданного движения, от вспышки молнии или даже от звона посуды. Любая корова, чудилось, наделена была удивительно развитой фантазией и в каждой тени видела привидение или волка. А уж огонь над головою…

Достав меч, Сергий стал колоть коров, издал дикий вопль и, пришпорив коня, бросился в самый центр стада. Испуганные животные кинулись к лагерю скотокрадов. Эдик приободрил их пронзительным завыванием. Огонь на рогах привел быков в ужас. Отчаянно мыча, стадо понеслось, паника расходилась волнами, захватывая всё новые и новые сотни животных. Зловеще бряцали при столкновениях рога, от топота копыт содрогалась земля. Истошное мычание, дикий рев и грязь, грязь фонтаном!