Начальник караула не ответил. Он достал из кармана галифе толстую сигару в жестяном футлярчике, молча обрезал её, неторопливо раскурил. И лишь после этого, внимательно глядя в глаза собеседнику, произнёс:
— Слоны идут на север.
Бригадир облегчённо вздохнул, стащил с головы парик и промокнул громадным носовым платком вспотевший лоб, который заканчивался где-то в районе затылка. И тоже серьёзно, почти торжественно, сказал:
— И хрен с ними! — а потом упрекнул. — Ну, майор! Я уже думал, что ты никогда этот пароль не скажешь. Два дня ждал, чуть не спился из-за тебя, железнодорожника изображая. Не знаю как у него, но у меня печень не железная. Да ещё жарко в парике, постоянно пенсне запотевает.
— Но, товарищ полковник, мне был дан чёткий приказ — контакт с Вами только после пересечения границы.
— Мог хотя бы намекнуть.
— Лаврентий Павлович, но я до самого последнего момента сомневался.
— Во мне?
— Нет. В том, что Вы — это Вы.
— Куда мир катится? Советские разведчики не узнают своего начальника. Впрочем, Виктор Эдуардович, Вы у нас недавно?
— Уже месяц как из Кракова перевели.
— Достаточное время, чтобы войти в курс дела, — Лаврентий-младший сделал многозначительную паузу. — Перед нами стоят следующие задачи…
Но майор Филиппов так и не успел прослушать инструктаж. Настойчивый стук в дверь купе прервал словоохотливого полковника на полуслове. Берия замолчал, вытащил из-под подушки громадный маузер в деревянной кобуре, и спросил не слишком вежливо:
— Кто там? Кого черти по ночам носят?
Тишина, изредка нарушаемая жалобными всхлипами и сдавленными рыданиями, была ему ответом. А начальник караула пожал плечами — чего опасаться в поезде, охраняемом его орлами? Лаврентий Павлович лишь молча постучал себя пальцем по лбу — мол, сам дурак, в наше время нет ничего безопасного. А плач в коридоре набирал силу. Виктор Эдуардович достал свой пистолет, снял его с предохранителя, и распахнул дверь. Там стояла, загораживая собой всё свободное пространство, весьма габаритная особа женского пола, и вытирала катившиеся по лицу крупные слёзы.
"Француженка" — подумал Берия. — "И, скорее всего, из Лотарингии. Только у них может быть характерный тройной подбородок и крепкий запах чесночного соуса. Или из Нормандии — слишком уж выпячивает нижнюю губу"
У Филиппова было на этот счёт другое мнение. Он сразу же решил, что перед ним уроженка Литвы. Очень уж лошадиное лицо оказалось у ночной визитёрши. Но когда дама заговорила, стало ясно, что ошибались оба — немецкий акцент не спутаешь ни с каким другим.
— Гутен вечер, герр официрен, — с трудом подбирая русские слова, произнесла фрау. Да, именно фрау, потому что колоссальный бюст не позволял причислить её к невинным фройляйн.
— Немка, — шепнул Лаврентий Павлович.
— Вижу, — так же тихо ответил майор. — Они все такие страшные?
— Нет, только западные. Восточные, те что от одичавших славян произошли, очень даже ничего попадаются. Но очень редко. — И уже громче, обращаясь к незваной гостье: — Что угодно, мадам?
Вежливое обращение посетительницу приободрило, она улыбнулась польщено, но измерила невысокого полковника скептическим взглядом. Видимо лысина, пенсне, и железнодорожная форма должного впечатления не произвели, так как следующие слова были адресованы непосредственно Виктору Эдуардовичу:
— Я хотеть требовать удовлетворяться!
Майор широко распахнул глаза и замер, испуганно разглядывая необъятную рыжеволосую валькирию. Неизвестно, сколько бы он так простоял, если бы на помощь не пришёл старший, более опытный товарищ.
— Документики попрошу предъявить, гражданочка!
— Нихт ферштеен.
— Аусвайс покажи, лахудра, — не повышая голоса, Берия-младший перевёл свою просьбу на немецкий язык.
— О, я, я! — пышная красотка расстегнула верхнюю пуговицу платья и запустила руку за пазуху.
Филиппов попытался стыдливо отвернуться, но Лаврентий больно толкнул его локтем под рёбра:
— Бди, майор. Вдруг это троцкистская террористка? Может у неё полный корсет тола и валюты?
Полковник ошибся в своём предположении. Фрау, слегка раскрасневшаяся под внимательными взглядами, сопровождающими каждое движение, вытащила из своего тайника паспорт. Лаврентий Павлович взял в руки слегка потрёпанную книжечку, и поморщился:
— Вот курва! Виктор Эдуардович, у неё британское подданство.
— Ну и что?
— Придётся тебе пострадать за отечество. Постоять, так сказать.
— Это в каком смысле?
— Да в этом самом… В смысле — полежать. Скажи, нам нужны международные скандалы в такое тяжёлое для страны время?
— Но я то здесь причём?
— Витя, — голос Берии-младшего зазвучал мягко, почти по-отечески. — Знаешь такое слово — надо? Ты же коммунист.
— А может, она не за тем пришла?
— А что же ей ещё нужно? Свежий номер "Правды"?
— Давайте спросим?
— Сам вот и спрашивай.
Майор попытался спасти положение, задав прямой вопрос:
— Чего ты хочешь, дура?
— Вас? — ответила английская немка, и её полные, чувственные губы раскрылись в призывной улыбке. Филиппов отшатнулся и перекрестился, а левой рукой нащупал партбилет в нагрудном кармане.
— Вот видишь? — полковник кивнул на фрау, у которой давно уже высохли слёзы. — Ясно и чётко сказала.
— Но, Лаврентий Павлович, я женатый человек. У меня трое детей… А теперь… Из-за какой-то суки…
— О, я, я! — ещё шире улыбнулась валькирия, заставив побледнеть мужественных советских разведчиков. — Со мной в купе ехать один сучка. Это есть Жужу. Вы ходить со мной, будете посмотреть и принимать…принимать… Не знайт слово… Это есть спаниш шпиц.
— Чего? — опешил Берия.
— Она не одна, а с подругой, — злорадно перевёл Виктор Эдуардович. — Приглашает Вас познакомиться. Между прочим, подругу Жужей зовут. И, на всякий случай, предлагает сделать укол. Чтобы не посрамили, так сказать, большевистскую породу. Говорит — целый шприц шпанской мушки вкатит.
— О, я, я! — подтвердила немка. — Это есть шпиц.
Лаврентий Павлович взволнованно погладил себя по лысине, и зашептал заговорщицки:
— Слушай, майор, я женщин люблю и всемерно одобряю, но не до такой же степени. Может, хрен с ним, с международным скандалом? Да неужели не обойдётся без нашей помощи? Ты посмотри на неё — это же танк! Бомбардировщик с двумя подвешенными торпедами! У тебя в карауле никого на замену нет?
— Её заменить? — Филиппов удивлённо покосился на полковника.
Тот перехватил взгляд и прокричал:
— Что за гнусные инсинуации? Это ей нужно кобеля найти!
— О, найн, — оживилась фрау. — К нам уже приходить кобель. Отшень кляйн, с шварц шкура, с гросс шнобель, и длинный… как это по-русски… хвост.
— Рядовой Рабинович, — уверенно определил начальник караула. — Он точно ни одной юбки не пропустит. Так Вы говорите, мадам, что он был маленький, чернявый, и с большим… хм, хвостом? Интересно, а почему он не обратил внимание на такую роскошную женщину?
— Герр официрен, я много звать и кричать, но он заниматься только Жужу! Один способ, но десять подход.
— Да, майор, у тебя какие-то маньяки служат. Я и в лучшие-то годы не больше… Ладно, не будем об этом, — Лаврентий Павлович оборвал воспоминания на полуслове. — А дамочке, видимо, завидно стало.
Неожиданно немка тонко взвизгнула, и прямо с места прыгнула в купе. Наверное она долго тренировалась исполнению этого трюка на бильярде, потому что сама она осталась на месте, возвышаясь в тесном помещении подобно песенному утёсу, а бедных разведчиков разбросало по сторонам. Отрикошетив от стен, они по сложной траектории вернулись обратно, встретившись на взволнованно колышущейся груди рыжеволосой валькирии. Пенсне товарища Берии слетело от потрясения, и упало туда, откуда ранее был извлечён паспорт. Полковник близоруко прищурился, и попытался найти потерю на ощупь. Дамочка ещё раз завизжала, и быстро застегнула пуговицу на платье, оставив руки Лаврентия в ловушке. Он попытался освободить их, рывком потянув на себя, но попытка оказалась неудачной.