Сержант обречённо сжимал ремень винтовки. Сейчас застрелиться, или подождать до войны, которая начнётся через пять часов? Но трудолюбивая северная натура брала верх. Работу, какой бы глупой она не казалось, надо делать хорошо.
— А может предупредить эстонскую армию? — Предложил он.
— Предательство! — Майор Кузьмин схватился за кобуру.
— Нет, я хочу избежать ненужных жертв. А то эстонцы в плен не сдаются.
— Это почему?
— Не успевают поднять руки, — пояснил красный финн. — Но на листовках на должно быть слишком много слов, иначе не дочитают до конца. Обязательно оставят на следующий день. Кута тарапитцца?
— Логично, — Сагалевич почесал переносицу. — В этом что-то есть. Товарищи, уж не будущего ли президента Финляндии мы видим перед собой?
— А что скажет Лига Наций? — Скромно поинтересовался майор Кузьмин.
— Ничего. Пусть только попробуют что-то возразить. Даже вспомнить страшно — какие деньги я на них потратил.
— Большие?
— Причём тут количество? Это были деньги Жаботинского.
Москва. Кремль. Кабинет Сталина.
Поздним вечером прославленные и не очень советские военачальники собрались в Кремле. Поднимаясь по лестнице, Каменев шёпотом спросил у идущего рядом Ворошилова.
— Климент Ефремович, он Вам так и не позвонил?
— Нет, Сергей Сергеич. Что и беспокоит. Прилетел ещё утром, телеграммой запретил встречать его на аэродроме. Только Молотов с Калининым смогли с ним встретиться. Представляешь, что могли наговорить на нас эти штафирки?
Шапошников услышал разговор и догнал товарищей.
— Мне приглашение Поскрёбышев по телефону передал.
— И мне, — подал голос Будённый. — Да ладно, чего уж теперь-то бояться?
— По башке даст, — предположил Ворошилов. — И разжалует.
— Это мы ещё посмотрим, — проворчал Семён Михайлович, скосив глаз на золотые генеральские погоны.
Уже в приёмной их ожидало неожиданное зрелище. В дверях своего кабинета стоял Сталин и гостеприимным жестом приглашал пройти внутрь.
— Вы проходите, товарищи. Что, Поскрёбышева ищете? Я его отпустил домой. Устаёт товарищ. Нельзя же так издеваться над собой. День и ночь на работе.
Генералы сделали вид что не удивились и прошли. Только генерал-лейтенант Блюхер едва не свернул себе шею, пытаясь разглядеть стройные ножки легкомысленного вида кучерявой девицы, занимающей место сталинского секретаря.
— Вы присаживайтесь. — Иосиф Виссарионович кивнул на мягкие стулья. — Или стесняетесь? Странно, никогда бы о вас такого не подумал.
— А чего мы такого сделали? — С виноватым видом школьника, застуканного за курением отцовской папиросы, спросил Будённый.
Остальные предпочли отмолчаться, ожидая реакции Сталина. Хотя ещё ни одного верного признака приближающейся грозы не наблюдалось. Но только теоретически. Так как спрогнозировать это точно не взялся бы никто.
— Он ещё спрашивает, — покачал головой Иосиф Виссарионович. — А кто мне ответит, куда это у нас Коминтерн случайно запропастился? Товарищ Молотов его искал — не нашёл. Товарищ Калинин искал — не нашёл. Каганович — и тот не знает. Странно, да? До моего отъезда был, а сейчас нет его.
— Ах, вот ты про что, Коба, — усы легендарного командарма победно встопорщились. — Не знаю, куда те двое заглядывали, а Кагановичу я собирался лично показать, где этот Коминтерн сейчас располагается. Мне Блюхер обещал. А ещё мы предателя Ягоду разоблачили. Слышал? Это он, зараза, на тебя покушался. Сам признался.
— Значит, это Ягода треть Верховного совета и половину Политбюро к стенке поставил? — Уже в открытую усмехнулся вождь.
— Так точно, товарищ Сталин. — Подтвердил Каменев. — Виноваты. Вовремя не разглядели затаившегося врага.
Иосиф Виссарионович долго ничего не отвечал, неторопливо набивая трубку. Потом, так и не раскурив, положил её на стол и улыбнулся, чем очень всех удивил.
— Хорошо, товарищи. Пусть всё останется как есть. Дадим вам ещё завтрашний день на утрясание оставшихся мелочей. Вы поняли меня правильно, товарищ Блюхер?
— Понял, товарищ Сталин. — Ответил командующий войсками ОГПУ, в уме лихорадочно пополняя проскрипционные списки.
— Это хорошо. Но хотел бы попросить впредь советоваться со мной по таким важным вопросам, как назначение козлов отпущения. А то товарищ Сталин старается, много лет собирает их в одном месте, а потом приходите вы, на всё готовенькое, и забираете себе лавры победителей и спасителей отечества.
— Да, немного неловко получилось, — согласился Шапошников, — работали все вместе, не покладая наручников, а вся слава Климент Ефремовичу досталась. Про него уже народные песни поют.
— Как это так? — Иосиф Виссарионович перевёл взгляд на Ворошилова.
— Глупости болтают. Не слушайте их, товарищ Сталин.
— Почему же? — Возразил Борис Михайлович. — Это народное творчество, а оно не может быть глупым по определению. Грубовато немного, согласен. Зато точно определяет отношение народа к происходящему. Я тут даже записал одну частушку для памяти. Хотите, прочитаю?
Хотели все. Мнение самого Климента Ефремовича было решено временно проигнорировать.
В Кремль пролез подлец Ягода
Там сидел четыре года.
А товарищ Ворошилов
Поимел его без мыла.
— Действительно глупость, согласился Сталин, с трудом сдерживая смех.
— У меня вот ещё записано…
— Достаточно, Борис Михайлович. Лучше напомните, как продвигаются наши дела в Эстонии?
Шапошников засмущался и показал пальцем на Каменева:
— У нас нарком обороны имеется.
— Значит — хреново, если друг на друга киваете, — сделал выводы Иосиф Виссарионович. — Рассказывайте, Сергей Сергеевич.
— Всё не так уж плохо, товарищ Сталин. Особенно с политической точки зрения. Эстонии, как таковой, больше не существует. На ближайшее воскресенье назначены выборы президента Балтийской конфедерации. Пока с большим отрывом лидирует Сагалевич, депутат от русской партии. Вот только под странными лозунгами он выступает.
— Под антисоветскими?
— Нет, антирусскими. Он требует обуздать безудержную экспансию России в Сибирь и на Дальний восток, игнорирующую жизненно важные интересы эстонского народа в этом регионе. Предлагает самим, методом стремительной колонизации, освоить районы крайнего севера. Также призывает эстонцев, как самую гордую и независимую нацию, принять меры по растворению и эстонизации русского народа. Для этого требуется переселяться в Сибирь мелкими группами, человек по пять в каждый населённый пункт, и замаскироваться под местные коренные народности. Для переселенцев рекомендованы смешанные браки, для разбавления русской крови. Планируется полный контроль над Таймыром, низовьями Лены, Оби, Енисея, районов Дудинки, Оймякона, Билибина. Агрессор, мать его за ногу.
Сталин вспомнил, наконец, про свою трубку, и по кабинету поплыл тонкий запах хорошего табака. Каменев, известный ценитель прекрасного, с завистью принюхался. Определённо, северный вояж подействовал на вождя положительно.
— А кто, говорите, у Сагалевича соперник?
— Какой-то французский барон, товарищ Сталин. Из Ротшильдов, кажется. Только у него нет никаких шансов.
— Это хорошо, товарищ Каменев. Так давайте поможем президенту новой республике в его агрессивных замыслах. Сразу после выборов организуйте подачу вагонов, пусть поскорее приступают к своим вредительским замыслам.
Нарком обороны деликатно потупил глаза.
— Нет вагонов, товарищ Сталин.
— Как это нет?
— Все вагоны заняты для переброски войск в Эстонию, виноват, в Балтийскую Конфедерацию.
— Разве они не там? Месяц прошёл.
— Проблемы…. Паровозов не хватает, а те, что есть эшелон с танками с места сдвинуть не могут. Приходится цеплять по три штуки.
— А разве сами танки ездить не умеют?
— Наши? — Уточнил Семён Михайлович Будённый. — Наши — не умеют. Может их на "Максиме Горьком" по воздуху перевозить?
Лучше бы промолчал. Сталин скривился, как от зубной боли, и что-то громко сказал по-грузински, явно матерное, так как переводить это на русский не стал.