– Не привыкнешь, батя. Вот если портал вдруг закроется наглухо или его бомбой разнесет… Нет, тогда тоже привычки не будет. Смиришься просто.

Исаев-старший наметил улыбку.

– Ну, не так все плохо. Знаешь, я раньше думал, как же мне повезло, что родился в СССР. Нет, речь не о гордости за сверхдержаву, все куда проще, даже примитивней. Я просто помнил вкус настоящего мороженого за тринадцать копеек, сделанного из молока, сливок, масла и сахара. Понимаешь? Безо всех этих стабилизаторов, ароматизаторов и прочих «ешек». И газ-воду помню. Обычная газировка с фруктовым сиропом, ничего лишнего, никакой химии! И мне было тебя жалко, угощавшегося каким-то странным мармеладом, больше всего похожим на пластмассу…

– Да уж… Здесь-то и пластмасс пока что нету почти, а до будущих суррогатов не докатились. Знаешь, какой тут ГОСТ на колбасу «Докторскую»? Не помню точно соотношение, но что-то вроде – тридцать процентов свинины, семьдесят процентов говядины, плюс специи. Сплошное мясо! Так что поем еще натурального, не волнуйся.

– Да я не волнуюсь, – вздохнул отец. – Если честно, меня назад совершенно не тянет. Маму бы твою еще сюда перетащить, совсем хорошо было бы!

– Да я и сам такой! – рассмеялся Марлен. – Я, когда в будущем побывал… в командировку, так сказать, съездил, спешил обратно попасть. И не потому только, что время шло, а наши гибли. Я хотел сюда! Здесь все как-то… по-настоящему, что ли. Жестко, бедно, но все равно хорошо!

– Я как-то приметил одну девушку… – протянул Марленович. – Все вокруг тебя крутилась.

Ильич заулыбался.

– Если я надумаю жениться, то на Наташе.

– Ого! А как же твой обет безбрачия?

– Да какой там обет… Все будущие вытребеньки, вроде феминизма, сексизма или «чайлд-фри», сейчас даже в Штатах не котируются, а в Союзе – тем более… Ладно, бать, поехали, нам уже машут!

Новую позицию оборудовали километрах в пяти восточнее, на большой луговине, где-нигде утыканной одинокими деревьями. Кунги укрыли масксетями, а ПУ [273] расположили в зыбкой тени леса – на подлете с юга не различишь, пока не окажешься над самим лугом.

Состыковали кабельные разъемы, завели дизель-генератор. Сделали горизонтирование, ориентирование, выставили углы заряжания, провели автономный контроль и «чек-ап» функционирования СУС – системы управления стартом. У новичков-зенитчиков получалось все лучше и лучше, навык появлялся, рефлекс вырабатывался.

Подошел Лягин. Капитан относился к младшему лейтенанту Исаеву, как к командиру в звании не ниже полковника.

– Третья в боевом положении. Пусковая заряжена. Борт состыкован.

– Принято, – кивнул Марлен. – Проверь, как там на четвертой.

– Есть!

Гусеничные ЗСУ с 37-мм зенитными автоматами Марлен укрыл до поры до времени. «Зэсэушек» в этот рейд он взял побольше. С его группой осталось пять машин. У соседей было всего три, зато одна из ЗСУ была вооружена счетверенной установкой 45-мм орудий. Как выдаст очередь, так на земле груда дымящегося дюраля. А ты не летай, тебя сюда никто не звал!

– Марлен Ильич, – обратился к Исаеву Лягин, – а давайте выдвинем к югу пару ЗСУ? Пусть они первыми открывают огонь!

– И вызывают огонь на себя? – прищурился Марлен.

– Да, – твердо сказал капитан. – Зато фрицы будут перед нами, как пирожки на подносе, как мишени в тире!

Исаев подумал и крикнул, подзывая взводного:

– Гусев!

Комвзвода в шлеме приблизился, переходя на бег.

Марлен сжато изложил суть предложения Лягина. Гусев задумался – и просветлел.

– Можно попробовать, товарищ Исаев! Вы не думайте, нас разбомбить нелегко, мы юркие!

– Ладно, юркий, – вздохнул Марлен, – вы-двигайся.

– Есть выдвигаться!

Вскоре две ЗСУ, объезжая луговину по кругу, скрылись в лесу. Южнее открытых мест не наблюдалось, но попадалось редколесье в болотистых местах. Там ЗСУ и засядут.

Вот так, в тревожном ожидании, тянулось время. Тянулось до самого полудня, когда стал задувать ветер, нагоняя холоду и распихивая тучи, словно ленивых коров на небесном пастбище.

– Боевая тревога!

– С юга идет группа целей. Дальность двадцать четыре!

Марлен похолодел. Началось! Ему не надо было далеко ходить, чтобы услышать доклады локаторщиков: шла девятка бомбардировщиков, судя по всему – «лаптежников», «Ю-87». Их сопровождали «Мессершмитты», числом двенадцать.

– Готовность!

– Первая в боевом положении! Вторая и третья – в боевом положении! Четвертая…

– Принято! Даю подготовку.

Из кабины слышны переговоры:

– Азимут сто тридцать, дальность двенадцать.

– Перейти на АС!  [274]

– Есть АС!

– Расчеты в укрытие!

Отдав последнюю команду, Исаев бросился к радистам.

– Вызывай Гусева!

– Гусев на связи, товарищ младший лейтенант!

– Гусев, прием! Как слышишь?

– Слышу хорошо. И вижу!

– Тогда – огонь!

– Есть!

Немецкие самолеты показались над лесом. До них было еще далеко. Они виднелись как игрушечные. Вот один из них задымил и отвалил в сторону – ЗСУ поработали. «Лаптежники» тут же закружились, затевая обычную «карусель» над засадой. «Мессеры» вились чуть выше, приглядывая за подопечными.

– Второй взвод в укрытии! Третий взвод…

– Принято!

– Групповую цель уничтожить! Четырьмя, очередью, темп шесть! Первая пуск!

– Есть первая пуск!

Ракета, безмолвно лежавшая на пусковой, вдруг ожила, с ревом и воем выпустила оранжевый хвост выхлопа, сорвалась, полетела…

И еще одна, и еще…

– Есть захват!

– Есть наведение!

Марлен пригнул голову в ушанке и каске – комья земли и камешки, вырванные струей ПРД [275] , забарабанили по спине.

Было видно, как эти самые ПРД были сброшены по очереди. Четыре красноватые точки ракет уходили все дальше, все выше.

– Есть команда «КЗ»!

Сработал радиовзрыватель, и яркая вспышка взрыва подсветила тучи снизу.

– Первая, есть подрыв! Цель уничтожена!

– Вторая, есть подрыв!

– Третья, четвертая, есть подрывы! Цели уничтожены! Расход четыре!

Небо над лесом вдалеке охватило пламя и облака дыма, бурого в отсветах зарева.

– К пусковым!

ТЗМ [276] из «Студебеккера» уже подъезжала к пусковым установкам.

– Заряжай!

Первый взвод бегом зарядил ракету, Марлен состыковал ее борт с пусковой.

– Первая готова!

– Принято. Всем оставаться на местах!

Тут к западу от позиций полыхнуло, и из-за леса вынырнула ракета. Сбросив ступень, она набрала скорость и понеслась прямо в гущу немецких самолетов, разрывая круг «карусели».

Подрыв был удачен – вместе с «Юнкерсом» вниз полетел и «Мессершмитт», одной БЧ хватило на обоих. А тут и ЗСУ добавили – были видны промельки трассеров.

– Есть! Готов!

Один из «лаптежников» распустил чадный дымный шлейф, потянул над лесом, сбрасывая бомбы в замерзшее болото, дабы облегчиться, но это не помогло – задевая крыльями верхушки деревьев, ломая их, стряхивая снег и распадаясь сам, «Юнкерс» врезался в мерзлую землю. С прибытием!

– Первая, пуск!

– Есть первая пуск!

Только что установленная ракета взлетела, швыряясь комьями земли и липким снегом.

– Есть захват! Есть наведение! Есть подрыв! Цель поражена!

И тут всю «малину» испортили «ЛаГГи», налетевшие с запада. Их было много, эскадрильи две как минимум, и пилоты с ходу взялись за «худых» с «лаптежниками».

Парочка оставшихся бомбовозов поспешила удрать, а вот «мессеры» не могли этого сделать – русские насели плотно. Правда, первым был сбит как раз «ЛаГГ-3», но следом и «Ме-109» отправился. Объятый пламенем, он эффектно несся по-над самой землей – снег курился под ним, – пока левое крыло не срубило одиноко стоявшее дерево. Истребитель закрутило, завертело.