Красиво развернулись башни – все четыре плавно задрали громадные стволы.

– Огонь, огонь! – процедил Наум, вернувшись на мостик. – Чего они тянут?

Ревун известил о готовности, и Эйтингон живо заткнул уши. Даже здесь, в рубке, мощь главного калибра впечатляла.

Сотрясся весь корабль, «лисьи хвосты» выстрелов вырвались кверху, и накатил чудовищный грохот. Снаряды с временными взрывателями искали цели.

– Давай, давай…

На месте одного из бомбовозов вспухло облачко огня. Еще два, еще одно… Четыре черных шлейфа, переплетаясь и расплетаясь, протянулись к поверхности моря.

– Так их!

Вторым залпом удалось снять еще парочку «Юнкерсов». Все, теперь бомбовозы были в недосягаемости башенных орудий.

Слово зениткам.

Замолотили 105-миллиметровые пушки, вверху повисли хлопья разрывов. Еще парочка «Юнкерсов» слетела с небес. Один из сбитых самолетов оказался ведущим – ведомые, словно стадо, утратившее вожака, разбрелись, стали сбрасывать бомбы в море, чтобы облегчиться, и поворачивали назад – дураков нема помирать.

Однако остатки двух прореженных девяток продолжили сближение. Зенитки долбили без устали, замолотили 37-миллиметровые спарки-скорострелки.

Вот одному из «Юнкерсов» сильно не повезло – снаряды оторвали ему крыло. Вращаясь, как кленовое семечко, бомбардировщик полетел вниз.

И все же пятнадцать или шестнадцать самолетов – от волнения Наум не мог точно сосчитать – неумолимо надвигались на корабль. И вот они, бомбы, посыпались черными семечками.

Эйтингон едва успел ухватиться – Топп уводил «Тирпиц» из-под удара. Резко развернуть линкор не получится, слишком велика эта громада, явно не катер, но все же маневренность была свойственна «Тирпицу» – описав крутую дугу, корабль взял ближе к невидимому берегу.

Бомбы попадали в море, вздымая гигантские гейзеры воды, пены, пара и дыма. И все же три фугаски рухнули на палубу.

Одна из бомб взорвалась около башни «Антон», повредив барбет, еще две сработали ближе к носу, проломив палубу толщиной в пять сантиметров, но артпогреба не задев. Да и палуба над погребами была толще вдвое – обычной осколочно-фугасной бомбой не возьмешь.

Тем не менее палуба была распорота, обшивка корабля испещрена осколками, кое-где кабеля перебило. Возникли проблемы в отделении турбогенераторов № 2.

Часть летчиков уловила изменение курса линкора и не стала открывать бомболюки – «Юнкерсы», кренясь, пошли на второй круг.

– Саахов! – крикнул в микрофон Наум. – По самолетам!

– Понял! – донеслось в ответ.

Истребители из гидропланов «Арадо» были никудышние, и в столкновении с «Мессершмиттами» им бы быстро пришел конец, но все же пара крыльевых 20-миллиметровых пушек да столько же пулеметов делали гидросамолеты хотя бы по минимуму грозными.

Правая и левая катапульты запустили два гидроплана, немного погодя еще парочка самолетов стала набирать высоту.

Особой скороподъемностью «Арадо» похвастаться не могли, но и противостояли им довольно-таки неуклюжие «Юнкерсы». Бомбовозы сразу протянули трассирующие очереди, пытаясь поймать «Арадо» в прицел, но те не давались.

Двойка гидросамолетов, запущенная первыми, подобралась к «Юнкерсу», занимавшему крайнее место в строю, и скрестила на нем пушечные очереди – снаряды рвали фюзеляж и правое крыло.

Бомбардировщик стал уходить вниз – и попался второй паре «Арадо». Очередь разбила «Юнкерсу» правый мотор, бомбовоз тут же высыпал свой взрывчатый груз в море, пытаясь уйти, но серая морось, сеявшаяся из пробитых баков, вспыхнула, охватывая пламенем крыло и кабину. Да и куда улетишь с одним двигателем? В море.

Видимо, командир оставшихся бомберов был человеком жестким, удирать не стал, а повел «Юнкерсы» в атаку, несмотря ни на что.

«Арадо» повредили одному бомбардировщику хвост, другому крыло, третьему расколотили кабину – этот долго не продержался, стал снижаться, а потом и падать.

Тут меткая очередь с «Юнкерса» зацепила один из гидропланов – самолет задымил и пошел вниз, скользя над водой прямо по курсу линкора. Это было неприятно, но у «Арадо» перед «Юнкерсами» было большое преимущество – самолет был приспособлен к посадкам на воду.

Бомбардировщики завершили второй круг и высыпали фугаски.

Ни маневры, ни завеса не помогли – бомбы нашли свою цель.

Одна из фугасных дур взорвалась над 9-м отсеком, где располагалось котельное отделение № 1 правого борта. Ни котлы, ни правая турбина не пострадали – чтобы достать до них, надо было сбрасывать 1600-фунтовые [239] бронебойные бомбы или хотя бы 500-фунтовые полубронебойные.

К тому же фугаски падали со слишком малой высоты и не могли набрать нужной скорости, чтобы пробить броневую палубу. Одна из бомб и вовсе не взорвалась – ударилась со всей мочи, подпрыгнула и плюхнулась в море.

Но все равно, бед наделать они успели – правая катапульта и кран были уничтожены, левая средняя 150-миллимитровые башня вышла из строя, осколки повредили шахты дымоходов и воздуховоды котельных вентиляторов в 10-м и 11-м отсеках.

Еще один «Арадо» задымил и сел на воду, зато огнем пушек и пулеметов гидропланам удалось «спустить» пару бомбовозов. Свой вклад внесли и зенитки. Уходили в сторону берега четыре «Юнкерса», все, что уцелели.

Башня «Бруно» выдала залп, и вышел он весьма удачным. Один из снарядов разорвался между двумя самолетами. Того, что летел правее и ближе, опрокинуло, закружило, ломая крылья, а летевшего слева буквально разорвало осколками. Второй снаряд угодил прямо в «Юнкерс», разнеся тот на клочки и лишь слегка задев последний из бомберов.

Однако ему, кажется, хватило – легчайший белесый шлейф потянулся за самолетом. «Юнкерс» начал терять высоту. «Долетит – не долетит»?

Эйтингон вздохнул. Ему было неприятно, что линкор для РККФ прибудет с огрехами. Впрочем, время для ремонта еще есть.

– Отбой воздушной тревоги!

…2 июля «Тирпиц» под флагом и гюйсом РККФ вошел в Ваенгу [240] . Немецкий экипаж свели на берег и разместили в деревянных бараках. Не обрекая, впрочем, на особые лишения.

Крупного ремонта линкору не требовалось, а те повреждения, что были ему нанесены, планировалось полностью устранить в течение недели.

Краснофлотцы заполнили палубы и отсеки линкора, осваивая новую технику. Целая толпа техников проходила по кораблю, заменяя все таблички на немецком. Сами немцы в ранге военспецов тоже не вылезали с корабля, растолковывая русским, что тут и как.

Энкавэдэшников на борту толклось не меньше, чем флотских – никому не было интересно потерять линкор.

5 июля Эйтингон сдал все дела, освободился и явился в порт со спокойной совестью. Пришвартованный «Тирпиц» впечатлял.

Хотя название «TIRPITZ» было убрано еще вчера, а сегодня пара матросов в подвесных люльках тщательно обводили новое имя, данное трофейному линкору: «ЛЕНИН».

Из воспоминаний П. А. Судоплатова:

«На рубеже 50–60-х годов Лубянка заметно помолодела, модернизировав идеологический и политический сыск.

Работа КГБ, помимо борьбы со шпионажем и агентурой иностранных разведок, сбора развединформации за рубежом, в целом обеспечивала охрану порядка, спокойствие державы и безопасность высшего руководства страны.

Но именно в этот период, перестав в массовом порядке громить противников Советской власти, спецслужбы впадали в спячку и отучались работать в условиях чрезвычайного положения. Когда ветры горбачевской перестройки начали раскачивать власть, оказалось, что ни власть, ни ее приводные ремни в лице КГБ не готовы к реальным переменам.

Сохранялась иллюзия сталинских времен: достаточно иметь в своих руках все рычаги контроля над спецслужбами – и все задачи будут решены, все останется на своих местах. На последнем этапе хрущевского десятилетия начали складываться новые группировки – брежневская, косыгинская и т. д. В довершение к этому Хрущев назначает секретаря ЦК и бывшего главу КГБ Александра Шелепина куратором органов госбезопасности. Личный контроль подменяется контролем на бумаге. Заговор руководства против Хрущева и смена лидера прошли без эксцессов…»