– Сразу скажу – разработка очень и очень интересная. Собственно, само название операции содрано у немцев. Под кодовым названием «Ход конем» они планировали акцию по разгрому конвоя Пи-Ку-семнадцать, привлекая для этого линкор «Тирпиц». Это громадный корабль, очень мощный, и все такое, и немцы им очень дорожат. Достаточно сказать, что на выход в море линкору требуется личное разрешение Гитлера.

– Это интересно… – затянул Берия.

– Еще как! Так вот, нам стало известно, что такое разрешение получено, и во второй половине июня «Тирпиц» будет находиться на севере Норвегии, в Вест-фьорде…

– А наша операция под тем же названием, она-то к чему приведет? Судоплатов планировал торпедировать «Тирпиц»? Или подорвать, как пытались англичане?

– Павел предложил «Тирпиц»… угнать.

– Что-о? Угнать?

– Да, Лаврентий Павлович, угнать! Если нам удастся захватить этот могучий корабль, то возможности Северного флота возрастут неимоверно, и мы сможем, наконец, прикрыть эту лавочку в Петсамо [227] , откуда немцы таскают никель. Без этого металла броня их танков станет никчемной, и…

– Можете не продолжать, – отмахнулся нарком, – в последние месяцы я столько раз встречался с учеными, что сам скоро академиком стану… Я это все понимаю, но угнать… Вы хотя бы представляете себе, сколько человек нужно, чтобы приводить линкор в движение, находить цели и поражать их?

– Да, Лаврентий Павлович. Цифры разные, но народу на палубах «Тирпица» потребуется порядка двух тысяч человек.

– Двух тысяч! И как же мы незаметно переправим их на немецкий линкор? Сбросим с парашютом?

– По мысли Судоплатова, на сам захват потребуется несколько опергрупп. Десантников, морских пехотинцев, боевых пловцов. Их заброска на линкор предполагается по воздуху и под водой. Выбросим десант, доставим снаряжение на подводных лодках. Захват предполагает разделение экипажа, его изоляцию в кубриках и трюмах. Планируется принудить часть матросов, унтеров и офицеров к сотрудничеству. Будут выеживаться – показательные расстрелы живо прочистят мозги. Да, немцы будут знать, что их захватили в плен, но это гораздо лучше, чем тонуть в холодном море с пулей в животе.

– Логично, – усмехнулся нарком. Он пристально глянул на Эйтингона. – И кого же вы прочите в руководители операции? Судоплатов на задании…

Эйтингон выдохнул:

– Если позволите, Лаврентий Павлович, то я бы постарался провести эту операцию. С морем я дружен, с моряками тоже, бывал с ними в деле.

Берия скорчил недовольную гримаску и шлепнул ладонью по столу.

– Начинается! – воскликнул он. – Начальник управления улестил – и отбыл в тыл противника. Теперь и его заместитель туда же намылился! А делами кто будет заниматься?

– Люди есть, Лаврентий Павлович, уверяю вас! – с жаром сказал Наум. – А «Ход конем»… Это же очень важно!

– Ладно, ладно! – поморщился нарком. – Радетели… Оставьте документы, я ознакомлюсь и решу.

Эйтингон покинул кабинет Берии, борясь с желанием скрестить пальцы.

Двумя часами позже Мамулов позвонил Науму и сообщил, что его командируют в Мурманск – операция там какая-то намечается… Название у нее такое… лошадиное.

Эйтингон растянул губы в самой широкой из своих улыбок.

Сбылось!

Мурманское лето было не жарким – плюс десять. Ветерок, налетавший с моря, бодрил.

Город, в основном деревянный, к началу войны стал прирастать домами кирпичными, а на улице Ленинградской уложили асфальт.

Мурманску не зря оказывали такое внимание. То, что студеное море не замерзает зимой, – это полдела. Главное, что лишь мурманский порт – свободен, не зависим ни от кого.

Вон, захотел Гитлер перекрыть проливы между Данией и Швецией, и все – гавани Ленинграда или Клайпеды уже не у дел. На Босфоре турки засели, все тому же Адольфу глазки строят, а Мурманск открыт. Недаром американцы именно сюда приводят лоханки «Либерти», таская вспоможение по ленд-лизу.

Впрочем, любоваться красотами северной природы Эйтингону было некогда. Следовало быстренько прорешать массу вопросов.

Согласно плану операции, «угонщики» должны были оказаться на берегу Вест-фьорда в одно время.

Из Мурманска отправятся четыре подлодки типа «С» и столько же «Катюш» [228] . Когда субмарины выйдут в заданную точку, будет подан сигнал по рации – и с аэродромов поднимется эскадрилья четырехмоторных ТБ-7 [229] , но первыми взлетят здоровенные ТБ-3, прозванные «туберкулезами», – эти самолеты были весьма тихоходны, зато каждый мог перевезти тридцать пять десантников с оружием.

Планировалось высадить в районе Лофотенского архипелага порядка трехсот парашютистов. Чтобы облегчить десантирование, отважная семейка Педера Морсета из движения Сопротивления (отец и семеро сыновей) должна была расстелить на берегу старые паруса, сложив из них большой треугольник.

Команда Морсета была не зря выбрана Судоплатовым – Павел знал, что «в прошлой жизни» Педера и Хельге Морсетов расстреляли, а Одмунда убили в бою. Это были надежные люди – потомки бесстрашных викингов, не выносившие оккупантов.

Хотя министром-президентом и был назначен норвежец – предатель Квислинг, правил страной немец – Йозеф Тербовен. Да и не было никакой страны, существовал рейхскомиссариат Норвегия.

Лофотенские острова прикрывали с моря Вест-фьорд, названный так по привычке. Скорее, это была открытая бухта, в глубине которой начинался запутанный лабиринт истинных фьордов, что доводили корабли до Нарвика, куда из Швеции везли железную руду.

Подводные лодки высадят еще сотню человек, плюс всякие нужности – оружие, надувные плавсредства и прочую «ручную кладь» разведчиков-диверсантов.

Эйтингон отправлялся в путь как раз на «Катюше», субмарине К-21, чему был рад, считая себя бывалым подводником.

Двое суток прошли практически без сна и отдыха, надо было утрясти тысячи мелочей, очень важных мелочей, любая из которых могла поставить операцию на грань провала.

Измотанный донельзя, Наум приплелся в порт, кое-как спустился по трапу в нутро подлодки.

– Приветствую вас на борту, товарищ старший майор госбезопасности! – официальным голосом сказал командир К-21 кавторанг Лунин.

– Без чинов, Николай Александрович, – устало ответил Эйтингон. – Фу-у… Ну, и набегался же я…

– Отдыхайте, тов… Наум Исаакович.

– Пожалуй.

– В лодку, погружаемся!

Добравшись до своей койки в тесной каюте-коробке, старший майор стянул сапоги, снял китель и ремень, да и завалился спать. Вторая койка, предназначенная для старого знакомца – Виктора Пупкова из роты особого назначения при штабе Балтфлота, – пустовала. Шлялся где-то Пупков…

Сквозь сон донеслось:

– Задраить отсеки, погружение! На эхолоте смотреть. Осмотреться в отсеках!

Эйтингон погрузился первым – в глубокий сон.

Часов шесть он продрых точно. Утомление последних дней постепенно отпускало Наума, хотя мышцы и ныли. Ну, это даже приятно, если не ждешь скорой команды «подъем!».

«Не дождусь!» – подумал старший майор и улыбнулся.

Ему было хорошо, он снова оказался в своей стихии. Не в том смысле, что в море, а в деле.

То открывая глаза, то снова смежая веки, задремывая и просыпаясь, Эйтингон мысленно прошелся по той череде мер, которые он успел принять.

Не должно получиться так, как с Троцким, когда первое покушение сорвалось. Второго шанса захватить «Тирпиц» просто не выпадет, или же немцы настолько усилят охрану, что и близко к линкору не подберешься. Нет, все должно произойти лишь однажды, быстро и четко.

Когда ТБ развернутся в обратный путь, к Нарвику станут подлетать дальние бомбардировщики. Если транспортники будут замечены немцами, начнется бомбежка порта – просто чтобы отвлечь внимание. Спору нет, пилоты бомбовозов могут попасть под удар, но тут уж…